Инквизиция в испанской Америке (1573-1649)
ПРЕСТУПЛЕНИЯ ИНКВИЗИЦИИ В ИСПАНСКОЙ АМЕРИКЕ
(XVI-ХIХ вв.)
ПЕРВОЕ АУТОДАФЕ
В воскресенье 15 ноября 1573 г. на центральной площади Лимы — столицы вице-королевства Перу — в присутствии высших духовных а светских властей, при огромном стечении народа состоялось первое официальное в Испанской Америке аутодафе.
В этот день по решению инквизиционного трибунала Лимы, возглавляемого доминиканцем Серваном де Сересуэлой, подверглись различным наказаниям многочисленные отступники от католической веры: Жан-Батист, корсиканец, за принадлежность к «лютеранской секте» получил 200 ударов плетьми и был осужден пожизненно на галеры; Жан де Леон, француз, за то же преступление был осужден на шесть лет тюремного заключения; Инес де Лос Анхелес, родом из Севильи, за двоемужество получила 100 ударов плетьми, а Педро Санчес за двоеженство — 200 ударов и три года галер; Андрес де Кампос, родом из Кито, за разглашение секретных сведений о деятельности трибунала инквизиции получил 100 ударов плетьми.
Но коронным номером всей церемонии было осуждение ярого врага церкви Матео Саладо, 45-летнего севильца, обвинявшего священников и монахов в продажности и развратной жизни и призывавшего покончить с ними. Матео Саладо, однако, был повинен не только в этих ужасных грехах: по подсказке дьявола он смел утверждать, что работорговцам не видать царства небесного, им уготовано место в аду. Это был прямой выпад против отцов церкви и колониальной знати, торговавших и владевших рабами. Трибунал инквизиции постановил отлучить Матео Саладо от церкви, а гражданские власти Лимы присудили его к сожжению на костре.
Аутодафе происходило в присутствии всех колониальных властей — вице-короля, офицеров, светских судей, высшего духовенства, членов кабильдо (муниципального совета), восседавших на специальном помосте под балдахином. Лобная часть помоста оставалась открытой, на ней стояли лавки для осужденных. Особые места были отведены дамам — женам и родственницам нотаблей, ибо, как говорилось в одном из документов лимской инквизиции, дамам «по своей натуре приятно присутствовать на таком богоугодном зрелище».
Аутодафе готовилось тщательно и с усердием, места почетных гостей украшались коврами и цветами. Зрители наблюдали за экзекуцией стоя на площади или с балконов домов, расцвеченных яркими кусками материи и флагами монашеских и рыцарских орденов. Одних заставлял присутствовать на аутодафе страх, других влекло сюда желание получить индульгенцию, которая, как гласил эдикт папы римского, предоставлялась на 40 дней всем, кто был свидетелем аутодафе и помогал его осуществлению. [73]
К месту аутодафе осужденных сопровождали «родственники» («фамилиарес» — светские помощники инквизиции) и стражники. По дороге горожане издевались над ними, однако бросать гнилые фрукты и камни, обливать осужденных нечистотами было запрещено, так как испанский опыт показал, что мишенью правоверных католиков становились не только «грешники», но и сопровождавшие их «родственники».
Осужденных ввели на помост. Началась церемония аутодафе. Ее первым актом была присяга вице-короля и председателя королевского трибунала на верность инквизиции. Затем зачитали следующий документ, слова которого повторяли, подняв правую руку, все присутствующие на площади: «Клянусь богом и святой Марией, крестным знамением и словами святого Евангелия, что буду защищать святую католическую веру и святую инквизицию и ее судей и что раскрою любого еретика, его защитника или помощника и что не окажу им поддержки, не скрою их, а немедленно донесу на них. В противном случае да покарает меня бог как злонамеренного клятвопреступника» 1.
«Родственники» огласили приговоры трибунала о различных наказаниях осужденным. Официально инквизиционный трибунал не выносил смертных приговоров. Нераскаявшихся грешников он «всего лишь» отлучал от церкви, передавая жертву гражданским властям, которые присуждали отступника к смерти. Тем самым церковь как бы снимала с себя ответственность за умерщвление грешника. Это позволяет теперь ее сторонникам утверждать, что инквизиция якобы никого никогда не осуждала на смерть. Передавая «преступника» светскому суду, инквизиция просила проявить к нему «снисхождение и милосердие» и обойтись «без пролития крови». Светские власти выполняли эту просьбу: осужденного сжигали на костре.
После оглашения приговоров осужденные отреклись от своих грехов, и палачи приступили к порке. Затем перешли к главному пункту церемонии: сожжению непокорного грешника на костре. Саладо отвели на «кемадеро» 2 — место, где сжигали осужденных. Сюда заблаговременно завезли сухие дрова, хворост, веревки, колья. Расходы по устройству помоста и «кемадеро» возлагались на самих жертв инквизиции, имущество которых конфисковалось. С полным основанием один из смертников, Томас Тревиньо де Собремонте, мог заявить своим палачам, когда его вели 11 апреля 1649 г. в г. Мехико на костер: «Не скупитесь на дрова, они мне обошлись слишком дорого, чтобы мне их еще жалели!» 3.
Саладо привязали к врытому в землю высокому колу, обложили ноги хворостом, поднесли огонь. Костер запылал…
КОНКИСТА И ИНКВИЗИЦИЯ
Инквизиция в Западных Индиях, как испанцы называли свои владения в Америке, была продолжением испанской, созданной в виде отдельного церковного трибунала в 1483 г. под названием Совета верховной и всеобщей инквизиции, кратко — Супремы. Первым главой Супремы был прославившийся своими жестокостями организатор массовых казней генеральный инквизитор Томас де Торквемада.
Как известно, инквизиция существовала в Западной Европе начиная с XIII столетия. В роли инквизиторов, т. е. лиц, уполномоченных папой римским привлекать к ответственности, рассматривать дела вероотступников, выносить приговоры и осуществлять их, выступали специально на то уполномоченные епископы и архиепископы, кардиналы и папские легаты. [74]
В Испании террор инквизиции в конце XV в. был направлен главным образом против «новых христиан» — евреев и морисков, обращенных в католичество под угрозой конфискации их имущества и высылки из страны. Преследование «новых христиан» должно было подорвать их экономическое и политическое влияние. Действуя под контролем и в интересах испанских монархов, инквизиция преследовала всех, кто в той или иной степени выступал против абсолютистского правления как в Испании, так и в странах, на которые распространялась ее власть. С расколом католической церкви и превращением Испании в главный оплот контрреформации в Европе основные усилия инквизиции были направлены на искоренение протестантской «ереси». В 1543 г. папа Павел III учредил в Риме верховный инквизиционный трибунал, который под названием Конгрегации священной канцелярии просуществовал вплоть до Второго Ватиканского собора (1963—1966 гг.). Но испанская инквизиция действовала самостоятельно и фактически подчинялась только испанским монархам.
С завоеванием вновь открытых земель в Америке и образованием испанской колониальной власти на местах начинает свою деятельность в Новом Свете и инквизиция. Вначале инквизиторскими полномочиями наделялись монахи, которые сопровождали конкистадоров. 7 января 1519 г. генеральный инквизитор Испании Алонсо до Манрике официально уполномочил первого американского епископа Алонсо Монсо и вице-провинциала доминиканского ордена Педро де Кордобу выполнять по совместительству обязанности «апостолических инквизиторов во всех городах, селениях и местах островов Моря-океана», поручив им назначать нотариусов, приставов, следователей и других чиновников, необходимых для «святого дела» (Santo oficio — одно из наименований трибунала инквизиции).
По мере того как расширялись испанские завоевания в Новом Свете, создавались новые административные единицы, а соответственно и новые епархии, их руководители — епископы и другие церковные иерархи в свою очередь наделялись правами инквизиторов.
Кого же преследовали, с кем расправлялись инквизиторы в Западных Индиях? В первую очередь с теми же «новыми христианами», которые, несмотря на строжайший запрет переселяться в Западные Индии, все же просачивались за океан, не столько с целью принять участие в грабеже новых земель, сколько в надежде укрыться в дальних странах от преследований инквизиции. Именно безопасности в первую очередь искали эти люди, подчеркивает французский историк Пьер Шоню 4. Часть из них попадала в Индии непосредственно из Испании; другие достигали колоний через Португалию, куда в конце XV в. бежало большинство кастильских евреев, не принявших католичества, и откуда они потом перекочевали в Бразилию, а из Бразилии — в испанские колонии Америки уже под видом португальцев-христиан. Вылавливанию, разоблачению и наказанию этих «врагов католической веры» инквизиторы уделяли первостепенное внимание.
Кроме «новых христиан», в колонию просачивалось некоторое число иностранцев — французов, фламандцев, итальянцев, немцев — подданных испанского короля, владения которого тогда охватывали почти половину Западной Европы. Хотя въезд иноземцев в Западные Индии (а впоследствии и выезд оттуда без особого на то разрешения) был строго запрещен, все-таки некоторые из них, влекомые неудержимым желанием проникнуть в Эльдорадо, ухитрялись различными способами преодолевать препятствия, чинимые испанскими властями. По неполным данным, эти иностранцы составляли 5,5% от общего числа европейцев (5481 [75] человек), эмигрировавших в Америку в период конкисты Антильских островов (1493-1519 гг.), и 9% (из 13 262) в период завоевания Американского континента (1520—1539 гг.). В их числе — 192 португальца, 143 итальянца, 101 фламандец, 53 француза, 42 немца, 12 греков, 7 англичан, 3 голландца, 2 ирландца, 1 шотландец и 1 датчанин 5. По всей вероятности, многие из них проникли в Западные Индии под видом матросов или пассажиров, подкупив испанских чиновников. Колониальные власти считали их ненадежными и враждебными элементами и, особенно после великого раскола, огульно подозревали в протестантских симпатиях, арестовывали, подвергали пыткам и отправляли на каторгу или кемадеро.
Инквизиция стремилась также выловить сторонников гуманизма, последователей Эразма Роттердамского, правдолюбцев, осуждавших с позиций раннего христианства разнузданный образ жизни духовенства и жестокости колонизаторов.
Наконец, различного рода богохульники, двоеженцы, приверженцы магии, оккультизма, колдовства, читатели запрещенных книг и им подобные «последователи дьявола» — все они усердно вылавливались инквизицией, особенно если имели какое-либо состояние. Последнее обстоятельство играло немаловажную роль при выборе жертв, ибо «труд» инквизиторов оплачивался из фондов, конфискованных у «преступников». Таким образом, колониальные инквизиторы, как и их коллеги в метрополии, были не только профессионально, но и материально заинтересованы в преследовании еретиков.
Однако в Новом Свете инквизиторы столкнулись с совершенно новой и неожиданной для них проблемой. Довольно быстро испанцы убедились, что открытые ими земли вовсе не были Индией или сказочным Катаем (Китаем), достигнуть которых так стремился Колумб. Но если индейцы вовсе не жители Индии, то кто же они? Такие же люди, как и испанцы-христиане? Но ведь эти существа ходили нагишом и поклонялись идолам. Имели ли они вообще «душу»? Следовало ли считать их грешниками или безответственными младенцами? А может быть, они вообще не были людьми, хотя внешне и походили на них?
Испанские богословы лихорадочно листали Библию и труды отцов церкви, пытаясь найти в них какой-либо намек на Новый Свет и его странных обитателей, который позволил бы дать ответ на эти бесчисленные вопросы. Но вразумительного ответа не получалось. Мнения церковников расходились. Приведем две диаметрально противоположные характеристики, высказанные примерно в одно время. Хронист Овиедо-и-Вальдес писал в своей «Всеобщей и естественной истории Индий», изданной в Севилье в 1535 г.:
«Индейцы по своей природе ленивы и порочны, меланхоличны, трусы и вообще бессовестные лжецы. Их брак лишен таинства, это святотатство. Они идолопоклонники, развратники и занимаются мужеложством. Их главная забота — жрать, пить, поклоняться их истуканам и совершать животные бесстыдства. Чего можно ожидать от людей, черепа которых столь тверды, что испанцы должны остерегаться в сражениях с ними, чтобы не бить их мечами по голове, так как мечи тупеют от этого?»
А вот что писал Бартоломе де Лас Касас:
«Бог сотворил этих простых людей без пороков и хитрости. Они очень послушны и преданы их собственным господами христианам, которым служат. Они исключительно терпеливы, миролюбивы, добродетельны. Они не драчуны, не мстительны, не злопамятны, не мелочны. Кроме того, они более деликатны, чем сама принцесса, быстро умирают от работы или болезней. Несомненно, они были бы самыми благословенными людьми в мире, если бы почитали настоящего бога» 6. [76]
В 1537 г. папа римский признал, по крайней мере формально, индейцев людьми (одухотворенными существами). К тому времени индейцы были в основном порабощены и обращены в христианство. Одно было теснейшим образом связано с другим. Церковники (за немногими исключениями) с самого начала конкисты принимали активнейшее участие в казнях непокорных индейцев на том основании, что-де они отказывались перейти в христианскую веру. Церковь одобрила убийство Монтесумы, Куаутемока и других правителей ацтекского государства, Атауальпы — правителя инков, Атуэя — вождя кубинских индейцев, не говоря уж об участии ее служителей в массовых расправах над рядовыми индейцами.
Насильственное обращение индейцев в католическую религию вовсе не означало отречения туземцев от их «языческих» верований. Францисканский монах Херонимо де Мендиета (1525—1604 гг.) отмечает в своей «Церковной истории индейцев», что «монахи заставляли индейцев делать множество крестов и ставить их на всех перекрестках дорог, у входа в селения и на некоторых возвышенностях, и те прятали своих идолов под или за крестами и, поклоняясь кресту, в действительности поклонялись спрятанным изображениям демона» 7. «Двуличие» индейцев открывало инквизиции в заморских владениях Испании новые просторы.
ПРЕСТУПЛЕНИЯ «ПРИМИТИВНОЙ» ИНКВИЗИЦИИ
История инквизиции в Испанской Америке делится на два этапа. Первый охватывает годы от открытия новых земель в конце XV в. до официального учреждения трибуналов инквизиции декретом Филиппа II от 25 января 1569 г. Это так называемый начальный или, выражаясь термином, принятым в испано-американской историографии, «примитивный» этап инквизиции в Западных Индиях, когда обязанности инквизиторов выполняли по совместительству епископы и представители монашеских орденов. Второй этап — от учреждения трибуналов инквизиции до их ликвидации после завоевания независимости испанскими колониями в начале XIX в.
Для начального периода инквизиции характерно преследование индейцев за ересь и отступничество. Инквизиционные процессы против индейцев начались вскоре после завершения конкисты. Первая из известных нам жертв — индеец Мигель из местности Акольуакан (Мексика), арестованный по обвинению в отступничестве в 1522 г. О постигшей его каре свидетельств не сохранилось, как нет данных и о многих других жертвах инквизиции, дела которых были утеряны или сожжены патриотами во время ликвидации одиозного трибунала, или же уничтожены самими церковниками.
Однако сохранились сведения о деятельности первого епископа, затем архиепископа Новой Испании (Мексики) и первого в этой стране инквизитора доминиканца Хуана де Сумарраги, подвизавшегося в этом качестве с 1535 по 1548 г. Сумаррага был наделен генеральным инквизитором Испании Алонсо де Манрике особыми полномочиями преследовать «всех и каждого, будь то мужчина или женщина, живых или мертвых, присутствующих или отсутствующих, любого положения и состояния, независимо от занимаемого им поста или значения…, постоянных или временных жителей или проживавших на территории мексиканской епархии, виновных, подозреваемых или уличенных в ереси или отступничестве, и всех тех, кто им способствовал и помогал» 8.
По указанию Сумарраги вице-король Новой Испании дон Антонио де Мендоса обнародовал указ от имени короля, угрожавший расправой [77] индейцам, повинным в отступничестве от католической веры. Мендоса приказал объявить всем индейцам, проживавшим на территории колонии, что они обязаны «верить и почитать только одного настоящего бога и должны забыть и забросить идолов, принимавшихся ранее за богов, должны перестать поклоняться камням, солнцу и луне или какому-либо другому предмету. Запрещается совершать в их честь жертвоприношения и давать им обеты. Если кто-либо, вопреки данному указу, совершит, будучи христианином, нечто подобное, то в первый раз получит в качестве наказания публично 100 ударов плетью и будет острижен наголо, а во второй раз будет предан суду» 9, что на деле означало аутодафе с последующим финалом на кемадеро.
Этот указ-предупреждение дал «юридическую» основу Сумарраге чинить суд и расправу над индейцами, которым приписывались различного рода отступления от католичества или отречение от него. Из свыше 100 опубликованных приговоров Сумарраги по делам «отступников» приведем для иллюстрации только два. Первый касается индейца Такастекле и его дочери Марии, обвиненных в идолопоклонстве. Как сказано в приговоре, суд учел, что обвиняемые проявили на следствии «податливость и раскаяние», а также то, что они впервые совершили свое преступление, поэтому он отнесся к ним «с милосердием»: обнаженных до пояса и привязанных к мулам, их возили по городу и нещадно секли плетьми. На одной из площадей г. Мехико «преступники» подверглись церемонии аутодафе, палач остриг их головы под виселицей и сжег идолы. Там же их заставили публично покаяться.
О том, что ожидало жертву инквизиции, не проявившую на следствии «податливости и раскаяния», свидетельствует приговор Сумарраги по делу индейца Карлоса Ометочтцина, сына одного из ацтекских вождей. Дон Карлос, как он именуется в документе, был обвинен в распространении ереси, подвергнут жесточайшим пыткам, но отказался сознаться в своем «преступлении» и просить снисхождения. Инквизиторы постановили: признать дона Карлоса виновным в распространении ереси, имущество его конфисковать, а самого отлучить от церкви и передать светским властям для соответствующего физического наказания с просьбой «отнестись к вышеназванному дону Карлосу со снисхождением». Приговор верховного суда (аудиенсии) Новой Испании не замедлил последовать: предать обвиняемого за совершенные им «злодеяния» сожжению на костре, что и было исполнено в Мехико в присутствии всего населения, в том числе и индейцев, которых согнали на площадь.
Такие же расправы против непокорных индейцев учиняли на местах и другие церковники, наделенные инквизиторскими полномочиями. Особенно отличился своими зверствами в Юкатане и Гватемале провинциал ордена францисканцев Диего де Ланда, истребивший в 60-х годах XVI в. тысячи аборигенов, обвиненных в отступничестве.
Ланда проявил недюжинные способности палача. По его приказу монахи подвергали индейцев изощренным пыткам. Чтобы вырвать у своих жертв признания, палачи секли их плетью, подвешивали на вывернутых руках, обливали спину кипящим воском, жгли каленым железом. Когда это не помогало, пытали водой: лили через рог, вставленный в горло пытаемого, и вода, смешанная с кровью, выливалась изо рта, носа и ушей.
За неполных 10 месяцев Ланда, по собственному признанию, подверг истязаниям 6330 индейцев — мужчин и женщин. 12 июля 1562 г. в г. Мани состоялось торжественное аутодафе. На кострах погибли последние уцелевшие реликвии древней культуры майя — рукописи, написанные иероглифическим письмом, статуи, сосуды с художественными изображениями. Многие из схваченных индейцев повесились в тюрьме до аутодафе; [78] монахи вырыли из могил 70 трупов и бросили их в костер. Пока они горели, оставшиеся в живых жертвы инквизиции, одетые в санбенито, подвергались истязаниям и издевательствам 10.
Цель этих зверств — внушить индейцам страх и заставить повиноваться новым господам-испанцам и их белому всемогущему богу. Сам Ланда пишет, что испанцы не смогли бы подчинить себе индейские массы, «если бы не внушали им страх ужасными карами». И как бы в оправдание своим кровавым деяниям, он приводит описание усмирения восставших индейцев в провинциях Кочвах и Чектемаль. Там, пишет он, испанцы «совершали неслыханные жестокости, отрубая носы, кисти рук и ступни ног, груди у женщин, бросая их в глубокие лагуны с тыквами, привязанными к ногам, нанося удары шпагой детям, которые не шли так же [быстро], как их матери. Если те, которых вели на шейной цепи, ослабевали и не шли, как другие, им тут же отрубали голову, не задерживаясь, чтобы развязать их» 11.
Описания таких же жестокостей, напоминающих гитлеровские «акции», мы находим в трудах Бартоломе де Лас Касаса, записках конкистадора Берналя Диаса и многих других участников и свидетелей завоевания Америки. Эти сообщения опровергают легенду, созданную задним числом церковниками и колонизаторами, о якобы мирном покорении индейцев и их добровольной христианизации. Не оливковой ветвью, а огнем и мечом покоряли завоеватели Западные Индии, зверскими расправами над беззащитным коренным населением укрепляли они свою власть…
Однако массовые расправы над непокорными индейцами вскоре навели испанские власти на мысль, что это слишком сильное «лекарство»: дело могло дойти до полного истребления новых подданных короля, как это уже произошло на Антильских островах. Исходя из этих соображений, Филипп II декретом от 23 февраля 1575 г. лишил инквизицию права привлекать индейцев к суду за преступления против веры.
Следует отметить, что это решение не вызвало протестов ни у инквизиторов, ни у церковной иерархии. Сопротивление индейцев к тому времени было сломлено, власть колонизаторов повсеместно утвердилась. Миссионеры же, убедившись, что от индейцев невозможно добиться действительного отречения от их прежних верований, стали довольствоваться формальным, чисто внешним исполнением индейцами основных католических обрядов, закрывая глаза на то, что их подопечные продолжали в тайне почитать своих богов.
Однако были и исключения. Не в меру ретивые епископы продолжали карать индейцев-«язычников». В 1690 г. епископ провинции Оахака (Новая Испания) устроил показательный процесс над большой группой индейцев, обвиненных в идолопоклонстве. 21 обвиняемый был приговорен к пожизненному заключению. Иезуиты в своей парагвайской вотчине, где им удалось поработить несколько десятков тысяч индейцев гуарани, жестоко преследовали своих подопечных за малейшее отступление от церковной обрядности и т. д.
Негры-рабы, которых с XVI в. стали ввозить из Африки, не вызывали особого интереса инквизиции. Хотя законы обязывали владельцев обращать своих рабов в христианство и заботиться об их духовном благополучии, хозяина интересовала главным образом прибыль, которую мог принести ему раб. Когда же тот отказывался повиноваться воле хозяина, в роли инквизитора выступал он сам и его надсмотрщики, подвергавшие раба жесточайшим истязаниям и изощреннейшим пыткам. Если инквизиторам было запрещено, по крайней мере формально, проливать кровь своих жертв, то рабовладельцев не стесняли в этом плане какие-либо ограничения. [79]
Мало интересовали колониальную инквизицию и свободные негры, мулаты и самбо (потомки негров и индейцев). Их, как и индейцев, можно было при желании всех без исключения отправить на кемадеро по обвинению в колдовской практике, вере в чары и предзнаменования и прочих отклонениях от «истинной» христианской веры. Но что толку? Ведь большинство из них были слугами тех же испанцев и богатых креолов, к тому же у них не было состояния, которым могла бы воспользоваться инквизиция. Таким образом, главным объектом преследования колониальной инквизиции оставались «новые христиане» и их потомки, а также иностранцы, проникнувшие в колонии, пираты, попадавшиеся в руки испанских властей, и, наконец, сами испанцы и креолы, заподозренные в ереси или в действиях, направленных против колониальных властей.
Первым «новым христианином», сожженным на костре, был нотариус Алонсо де Эскаланте, проживавший на Кубе. Он был осужден епископом Алонсо Монсо в 1523 г. Что касается иностранцев, обвиненных главным образом в симпатиях к протестантизму, то до официального установления инквизиционного трибунала в 1569 г., т. е. в период действия так называемой «примитивной» инквизиции, только в Новой Испании по далеко не полным данным было осуждено 19 человек, среди них итальянцы, французы, фламандцы, греки, англичане. Все они признали себя виновными в отступничестве и отделались сравнительно легкими наказаниями: публичным покаянием на аутодафе, тюрьмой или высылкой в Испанию. Среди осужденных был золотых дел мастер чех (богемец) Андрес Мораль, который, по-видимому, опасаясь преследований инквизиции, часто менял фамилию. В 1536 г. Сумаррага осудил его за симпатии к Лютеру на публичное покаяние в санбенито, конфискацию имущества и высылку в Испанию. Английский купец Роберт Томсон, пробравшийся в Мексику в 1555 г., опасаясь пыток, принял католичество. В 1560 г. он был осужден на ношение в течение двух лет санбенито и на один год тюрьмы в Испании. Отсидев свой срок в Севилье, Томсон ухитрился бежать и вернуться в Англию, где впоследствии опубликовал свои воспоминания 12 — первое известное нам документальное свидетельство о действиях инквизиции в испанских колониях.
УЧРЕЖДЕНИЕ ИНКВИЗИЦИОННОГО ТРИБУНАЛА В ЗАПАДНЫХ ИНДИЯХ
Однако в целом «примитивная» инквизиция была не в состоянии преследовать крамолу в тех грандиозных масштабах, в каких это делалось в Испании. У епископов и руководителей монашеских орденов в колониях в первой половине XVI в. для этого не было ни средств, ни авторитета. Конкистадоры, первые поселенцы колоний, священники и монахи думали только об одном: как побыстрей обогатиться. Они не считались с королевскими чиновниками, королевскими указами, церковными запретами и канонами. Вице-короли и епископы вынуждены были не очень раздражать эту буйную вольницу требованиями соблюдения церковных обрядов и принципов христианской морали. Стремясь укрепить свой авторитет, они непрестанно слали королю послания с просьбой официально учредить в колониях инквизиционный трибунал с тем, чтобы навести здесь порядок, наказать непокорных, буйных и вероотступников и тех, кто незаконно присваивал себе «кинто реаль» — пятую часть доходов от колоний, которая должна была идти в королевскую казну.
Франсиско де Толедо, вице-король Перу (1569—1584 гг.), жаловался Филиппу II, что не может справиться с монахами и священниками, которые под видом обращения индейцев в христианство грабят и насилуют их, что повсюду раздается ропот против королевских чиновников, бродят [80] шайки грабителей, вспыхивают мятежи против властей. «Языки у всех распустились, никто не соблюдает закона и церковных заповедей. Шлите инквизиторов!» — взывал вице-король.
Священник Мартинес писал генеральному инквизитору Испании Эспиносе 23 декабря 1567 г., что «в королевстве Перу столько свободы дл извращения и греха, что если нам господь бог не придет на помощь, то опасаемся, что эти провинции станут хуже, чем Германия».
Педро де Ла Пенья, архиепископ Кито, в письме от 15 марта 1569 г. к тому же Эспиносе отмечал, что повсюду распространены богохульство, ложные доктрины и порочные истолкования Евангелия и что «как в светских делах наглеют все по отношению к королю, так и в вопросах веры наглеют по отношению к богу!». Он требовал установления в колониях «экстраординарной инквизиции» 13.
Такие призывы не могли оставить короля равнодушным. Ведь Филипп II, мракобес-фанатик, был готов, как он сам заявлял, не только предать костру родного сына, если бы он был уличен в ереси, но и лично притащить для этого дрова.
Филипп II требовал беспощадно карать всех замешанных в «крамоле» Его тайные осведомители в Англии и Германии сообщали ему о реальных или вымышленных планах протестантских проповедников пробраться Южную Америку и путем распространения там «ереси» отторгнуть эти владения от испанской короны. В последнее же время его смертельные враги англичане настолько обнаглели, что стали под пиратским флагом нападать на испанские галеоны, груженные американским золотом, и вторгаться в пределы самих колоний, грабя и убивая его верных подданных. В 1568 г. один из этих пиратов, Джон Хоукинс, осмелился напасть крепость Сан-Хуан-де-Ульоа в Новой Испании, а затем высадиться около Тампико. Филиппу II доложили, что удалось захватить большую группу пиратов, которых доставили в кандалах в Мехико. Однако вместо того, чтобы предать их костру, что не преминул бы сделать любой мало-мальски грамотный в вопросах веры инквизитор, местные власти отнеслись к пиратам, как к военнопленным, и использовали их в своих поместьях в качестве мастеров и рабочих, в которых ощущался большой недостаток в колониях. Проявленная властями Новой Испании политическая близорукость и отсутствие бдительности не могли не возмутить Филиппа II, и он, наконец, внял голосу тех из его верных слуг, которые уже много лет настойчиво советовали установить трибунал священной инквизиции в заморских владениях. 25 января 1569 г. Филипп II издал декрет, официально учреждавший трибунал инквизиции в Западных Индиях. Приведем полный текст этого примечательного документа:
«Наши славные прародители (Изабелла и Фердинанд. — И. Г.), преданные и правоверные дети святой римско-католической церкви, принимая во внимание, что наше королевское достоинство и католическое усердие обязывают нас стремиться всеми возможными средствами распространять и возвышать нашу священную веру во всем мире, основали в этих королевствах священный трибунал инквизиции с тем, чтобы он ее сохранил в чистоте и целостности; и открыв и включив в состав наших королевских владений, благодаря провидению и милости божией, королевства и области Западных Индий, острова и материки Моря-океана и других районов, проявил всевозможное усердие в деле распространения имени истинного бога, охраны от ошибок и ложных и подозрительных доктрин и укрепления среди их открывателей, поселенцев, детей и потомков наших вассалов верности, доброго имени, репутации и славы, с которыми, благодаря усердию и стараниям, стремились распространить и возвысить имя божие.
И так как те, кто находится вне послушания и преданности святой римско-католической церкви, упорствуя в своих ошибках и ересях, всегда стремятся извратить нашу святую католическую веру и отдалить от нее верных и преданных христиан и со свойственными им хитростью, страстью и умением стремятся привлечь их к своим извращенным верованиям, сообщая им свои ложные взгляды и ереси, распространяя и [81] восхваляя различные осужденные и еретические книги, подлинное же средство спасения заключается в том, чтобы затруднить и совершенно исключить подобную деятельность еретиков и подозреваемых в ереси лиц, наказывая и вырывая с корнем их ошибки, предотвращая и затрудняя нанесение столь великого оскорбления святой вере и католической религии в тех местах и не допуская, чтобы туземцы были извращены новыми, ложными и осужденными доктринами и ошибками, — генеральный апостолический инквизитор наших королевств и владений, по решению Совета генеральной инквизиции и с нашего согласия, приказал и принял меры к тому, чтобы в тех областях был учрежден и начал действовать священный трибунал инквизиции для успокоения нашей королевской совести, а также его (инквизитора. — И. Г.), и уполномочил и назначил апостолических инквизиторов против еретических ошибок и отступничества, и чиновников и министров, необходимых для работы и деятельности священного трибунала. И так как полезно, чтобы мы оказали им поддержку нашей королевской власти, то, выполняя долг католического властелина и стража чести бога и интересов христианского общества, мы разрешаем им свободно выполнять их обязанности священного трибунала.
Соответственно с этим мы приказываем нашим вице-королям, президентам и членам судов и алькальдам наших королевских судов и всем губернаторам, коррехидорам, старшим алькальдам и другим властям городов, селений и местностей Индий, испанцам и индейцам, как постоянно там проживающим, так и тем, кто там поселится, чтобы все они в любом случае встречали апостолических инквизиторов с их чиновниками, министрами и сопровождающими их лицами, исполняющих в любом месте вышеназванных областей свои обязанности священного трибунала инквизиции, с соответствующим почтением и уважением, учитывая священные обязанности, выполняемые ими, и предоставляли им все возможности для свободного исполнения их священного дела и по требованию инквизиторов приносили каноническую присягу, которую обычно дают на верность священному трибуналу, и всякий раз, когда их попросят, призовут и потребуют от них, должны оказывать инквизиторам помощь и поддержку нашей королевской власти как для того, чтобы арестовать любого еретика и подозрительного в вопросах веры, так и в любом другом деле, относящемся к свободному выполнению обязанностей священного трибунала, что по каноническому праву, порядку и обычаю следует делать и выполнять» 14.
Так инквизиция получила неограниченные права и власть над всеми учреждениями и чиновниками колоний, включая даже вице-королей.
На основании этого декрета генеральный инквизитор кардинал дон Диего де Эспиноса учредил два трибунала в американских владениях Испании: в Лиме и Мехико; в 1610 г. был образован такой же трибунал в Картахене, главном порту вице-королевства Новая Гранада. Юрисдикция лимского трибунала распространялась, кроме этой области, также на Чили, Ла-Плату и Парагвай, картахенского — на Новую Гранаду и антильские владения, а трибунала в Мехико — на Новую Испанию и Гватемалу. Каждый из них возглавляли два инквизитора с соответствующим персоналом следователей, писарей, приставов, палачей и т. д., предварительно прошедших тщательную проверку на предмет выяснения их принадлежности к «старым христианам» и «чистоты крови».
Эспиноса снабдил инквизиторов подробнейшей инструкцией из 40 пунктов, в которой со свойственным испанским чиновникам бюрократизмом и педантичностью перечислялись их обязанности и задачи. Инструкция предписывала инквизиторам в первую очередь обзавестись тюремным помещением, в котором можно было бы содержать узников изолированно друг от друга, подготовить «секретные камеры» для допросов, пыток и хранения инквизиционных дел. Инквизиторам подробно указывалось, как организовать делопроизводство, как вести протоколы допросов, в какие книги заносить доносы, как отчитываться перед Мадридом и т. д.
Особое внимание инструкция уделяла контролю над печатными изданиями. Инквизиторам предписывалось строжайше следить, чтобы в колонии не проникала крамольная еретическая литература. Для этого во всех портах назначались комиссары инквизиции, в задачу которых входило контролировать грузы кораблей, приходивших из Европы, периодически публично вывешивать списки запрещенных книг, преследовать тех, у кого такие книги будут обнаружены 15. [82]
Был выработан также Генеральный эдикт веры, который раз в три года зачитывался в церквах всех населенных пунктов Испанской Америки при обязательном присутствии верующих с 10-летнего возраста. По сути дела это был призыв ко всем стать доносчиками. В нем инквизиторы, в частности, заявляли:
«Требуем и призываем вас сообщать нам в указанные здесь сроки о лицах, живущих, присутствующих или отсутствующих или умерших, о которых вы знаете или слышали, что они сделали или сказали что-либо против нашей святой католической веры или против того, что приказывает и устанавливает священное писание и евангельский закон, святые соборы и общая доктрина отцов церкви; или против того, что представляет и чему учит священная римско-католическая церковь, ее порядки и обряды.
[Сообщайте] в особенности [о] тех, кто сделал или сказал что-либо против повелений евангельского закона, церкви и святых таинств; или если кто-либо сказал или сделал что-либо в пользу гибельного закона еврейского Моисея, или совершает его обряды, или обряды злодейской секты Магомета, или секты Мартина Лютера, или его последователей и других еретиков, осужденных церковью; или знают кого-либо или каких-либо лиц, которые имели или имеют книги этой секты или высказывания упомянутого Мартина Лютера и его последователей, или Коран и другие книги секты Магомета, или Библию в стихах или любые другие публикации, осужденные священным трибуналом инквизиции, о чем опубликовано в специальных списках; или знают о некоторых лицах, которые вопреки своему долгу не сообщают [инквизиции] то, что они знают, или сказали другим лицам, или убедили их не говорить и не сообщать то, что им известно, священному трибуналу; или подкупили свидетелей отказаться от правдивых показаний, данных ими священному трибуналу, или знают лиц, которые дали ему ложное показание против других с целью нанести им вред и запятнать их честь; или укрыли, поддержали или содействовали еретикам, оказывая им помощь и спасая их личность и имущество; или воспрепятствовали сами или через других деятельности священного трибунала инквизиции с тем, чтобы упомянутые еретики не могли быть обнаружены и наказаны…
Настоящим запрещаем и приказываем всем исповедникам и клирикам, пресвитерам и монахам: не давать отпущения грехов лицам, знающим что-либо из перечисленных здесь дел, а отсылать их к нам, ибо отпускать им грехи уполномочены только мы; пусть все они так делают и исполняют под угрозой отлучения от церкви; и приказываем сохранять тайну, чтобы лучше узнать истину; если что-либо вы знаете, слышали или увидели каким-либо образом о том, что здесь перечислено, не сообщайте этого никому — ни духовному, ни светскому лицу, а только приходите и сообщайте нам, наиболее подходящим для вас способом и под строжайшим секретом, ибо, когда вы заявитесь и расскажете, то будет обсуждено и решено, следует ли этим делом заниматься священному трибуналу.
Таким образом, согласно данному документу, приказываем вам в силу священного послушания и под угрозой тройного отлучения, предписываемого каноническими законами, в течение ближайших шести дней со дня обнародования данного послания, которое вы слышали или о котором узнали любым другим способом, — предстать перед нами лично в приемном покое нашего священного трибунала и заявить и рассказать нам все, что вы знаете, сделали или видели других делающими или слышали от других о вещах вышеназванных и провозглашенных или о любом другом деле, какое бы значение оно ни имело, но относящемся к нашей святой католической вере, рассказать нам как о живых, присутствующих или отсутствующих, так и об умерших, с тем, чтоб истина стала известной и виновные были наказаны, а добрые и преданные христиане проявили бы себя и были бы вознаграждены, а наша святая католическая вера укреплена и возвышена; и для того, чтобы весть об этом дошла до всех и никто не мог бы ссылаться на свое незнание, приказываем опубликовать это послание» 16.
На протяжении колониального периода текст этого «эдикта предательства» неоднократно менялся в деталях. Так, например, один из эдиктов перуанской инквизиции XVIII в. содержит подробный перечень еврейских, мусульманских и протестантских обрядов, что должно было помочь доносчикам выявлять отступников и тем самым облегчить их выдачу на расправу инквизиторам. В эдикте содержится призыв доносить на тех, у кого имеются произведения Вольтера, Руссо, Вольнея, Дидро и других французских философов 17. [83]
Опубликование «эдиктов предательства» приносило инквизиторам богатую жатву доносов. Так, например, вслед за чтением эдикта в церквах Мехико в 1650 г. в инквизицию поступило около 500 доносов, соответственно зарегистрированных в восьми пухлых томах; четыре тома с записью 254 доносов сохранились. Анализ этих документов показывает, насколько широк был диапазон «работы» инквизиторов: в 112 доносах сообщалось о колдовстве и предсказаниях, 41 донос «разоблачал» тайных иудеев, 14 доносчиков обвиняли священников в использовании исповедальни в развратных целях, 6 сообщали о еретических богохульниках, 5 — о несоблюдении религиозных обрядов, 7 — о противниках инквизиции, 6 — об оскорблениях, нанесенных изображениям святых. В одном доносе сообщалось о маленькой девочке, отломавшей руку Христа на распятии 18…
ТРИБУНАЛЫ ИНКВИЗИЦИИ В ДЕЙСТВИИ
Процедура действий колониальной инквизиции мало чем отличалась от существовавшей в Испании. Основой «дела», как правило, служил донос. Вслед затем о предполагаемом преступнике собирались показания других лиц или же иные обличительные материалы. Свидетелей строго предупреждали, что за разглашение тайны их ждет суровая кара. Имена свидетелей заключенному никогда не сообщали, очных ставок с ними не устраивали. Арестованного помещали в один из казематов инквизиционной тюрьмы, где до вынесения приговора он содержался в строгой изоляции. Если доносителей было двое, то обвиняемый считался виновным. Спасти от смерти в этом случае могло только полное признание в совершенных им «преступлениях»; если он «сознавался» под пыткой, то это считалось отягчающим его вину обстоятельством. Полным признанием считалось не только самообвинение, но и выдача соучастников. Подозрения в соучастии падали в первую очередь на родственников, друзей и знакомых обвиняемого, многие из них разделяли его участь, затягивая в свою очередь в трясину инквизиции все новые и новые жертвы. Следователь не предъявлял в начале допроса арестованному никакого конкретного обвинения, а лишь требовал от него сообщить «всю правду» о его преступном поведении. По получении от обвиняемого путаных и противоречивых показаний ему предъявлялось обвинение. Если заключенный был «несговорчивым», его пытали, следуя принципу, что отрицание вины не дает ему права на милосердие.
В инквизиторском застенке имелся набор инструментов и приспособлений, с помощью которых добивались признания. Заключенного привязывали к столбу и секли плетью, ломали пальцы, на ступни ног лили кипящее масло, вздергивали на дыбу, подвешивая на ноги тяжести; на «кобыле» — лестнице, приставленной к стенке, растягивали тело истязуемого, ломая суставы рук и ног; пытали водой, вливая ее в рот через воронку железной маски, которую надевали на голову жертвы; морили голодом или жаждой, давая есть только соленую рыбу. Как уже было сказано, официально запрещалось пролитие крови; к этому были приспособлены перечисленные и им подобные инструменты пытки. Однако палач не всегда ухитрялся соблюдать декорум. Инквизиторы оправдывали эти злодеяния весьма простым способом: они перекладывали ответственность за них на свои жертвы. Если жертва кровоточила, то в этом она была повинна сама, а отнюдь не ее палачи, ибо она, отказываясь признать свою вину, заставляла святых отцов пытать ее и таким образом была ответственна не только за пытки, но и за их последствия, о чем обвиняемого «торжественно» предупреждали инквизиторы.
Так же легко инквизиторы обходили и другое свое собственное правило, согласно которому обвиняемый мог подвергаться пыткам только один [84] раз в течение следствия. Они просто «прерывали» процедуру пыток столько раз, сколько это было им выгодно.
Существовало также правило, что пытка должна длиться не более часа, а затем необходим перерыв, чтобы дать отдохнуть писцу, ведшему протокол дознания, палачу и инквизиторам, которые были обязаны присутствовать при экзекуции. Перерыв был нужен и для того, чтобы избежать кончины под следствием пытаемого, который, как показывал опыт, редко выдерживал свыше часа. Смерть же обвиняемого, не признавшего свою вину, не раскаявшегося, считалась крупным провалом в работе инквизиторов. Она сводила на нет их усилия, ибо лишала их главной цели — показать раскаявшегося грешника на аутодафе или сжечь упорствующего на кемадеро. Сжигать же труп погибшей под пыткой жертвы было равносильно победе дьявола. Тем не менее вышеупомянутое ограничительное правило редко соблюдалось и заключенных пытали, не обращая внимания на часовую стрелку.
Однако показания, добытые под пыткой, не считались сами по себе достаточными доказательствами для вынесения обвинительного приговора. Многие обвиняемые заявляли своим мучителям во время пыток: «Да, я признаю себя виновным в отступничестве, но лишь потому, что я слаб телом и духом и не могу вынести ваших пыток, а не потому, что я виновен. В действительности же я ни в чем не повинен и верный сын святой римско-католической церкви, предписания и обряды которой свято исполняю». Такие заявления строптивых подследственных, скрупулезно регистрировавшиеся писарем в протоколе, как и все сказанное или совершенное жертвой под пыткой, включая стоны, мольбы о пощаде и бессвязное бормотание (в этом отношении инквизиции был присущ дух бюрократизма еще в большей степени, чем другим испанским учреждениям), сводили на нет черную работу истязателей. Поэтому непременным условием для осуждения заключенного являлось добровольное подтверждение им без каких-либо оговорок данных под пыткой показаний, сутки спустя после того, как они были у него вырваны палачом. Если же он, придя за сутки в себя, продолжал настаивать на своей невиновности, его вновь волокли в застенок, где подвергали новым, еще более изощренным и мучительным пыткам.
Так продолжалось до тех пор, пока палачам не удавалось или окончательно сломить свою жертву, или его стойкость не заставляла их прекратить следствие. В первом случае «преступника» приговаривали к различным видам и срокам наказания, во втором — его ожидало отлучение от церкви, и он кончал свою жизнь на костре. В тех и других случаях осужденные проходили через позорную церемонию аутодафе. В качестве особой милости осужденного на костер перед сожжением казнили гарротой — душили железным ошейником. Чтобы смертник не имел возможности обвинить перед народом своих палачей, публично защищать свои «преступные» взгляды, перед выводом на аутодафе ему вставляли кляп в рот. Если же обвиняемый умирал под пыткой, не сознавшись в своей «вине», то инквизиторы, как правило, сжигали на костре его «изображение» — «куклу», которая символизировала осужденного. Инквизиторы вообще имели право возбуждать дела против умерших лиц, если против них возникало подозрение в ереси. В случае обвинительного приговора их останки удалялись из «освященных» церковью кладбищ и выбрасывались на свалку, имущество конфисковалось, а изображение сжигалось на костре.
Возьмем, например, дело 26-летней Менсии де Луны, обвиненной в участии в так называемом «великом заговоре», якобы раскрытом инквизицией в Лиме в 1635 г. Вместе с нею было арестовано несколько десятков португальцев, проживавших в то время в столице вице-королевства Перу. Все они подозревались в иудаизме и были подвергнуты пыткам. Многие признали свою «вину», но некоторых истязания не сломили. Менсия де Луна была арестована вместе с мужем, сестрой и племянницей. [85] Последние две под пыткой признали, что исповедуют иудаизм и показали на Менсию, как на свою единоверку, которая якобы «почитала субботу за праздник, надевала в этот день чистое белье и платье, на ужин вместо мяса ела рыбу и фрукты, а посты соблюдала, как это делала царица Эсфирь». Муж Менсии категорически отрицал обвинения в иудаизме как в отношении себя, так и жены. Сама Менсия тоже заявляла, что невиновна. А теперь предоставим слово протоколу дознания:
«Тогда ее отправили в камеру пыток, куда последовали также господа инквизиторы и их советники… И уже находясь в камере, обвиняемая вновь была предупреждена, чтобы говорила правду, если не хочет пройти сквозь такое тяжелое испытание.
Ответила, что невиновна.
Снова предупредили, чтобы говорила правду, иначе привяжут ее к «кобыле». Ответила, что не совершила ничего преступного против веры.
Тогда ее раздели и привязали к «кобыле». Ступни ног и запястья рук были связаны веревкой, которую укрепили на рычаге.
Будучи обнаженной, продолжала настаивать на своей невиновности и заявила, что если не выдержит пытки и начнет говорить, то сказанное ею будет неправдой, ибо это будет сказано под страхом упомянутой пытки.
Тогда было приказано начать пытку и был сделан первый поворот рычага.
Сказала: «Я еврейка, я еврейка!» — и продолжала повторять это.
Ее спросили, каким образом она стала еврейкой, с какого времени и кто ее научил этому. Ответила, что Хорхе де Сильва (давший против нее под пыткой показания, но потом отказавшийся от них. — И. Г.) ее научил быть еврейкой, приказал ей поститься по вторникам, чтобы она не кушала, и что ее мать и сестра тоже еврейки.
Ее спросили, как зовут ее мать и сестру, о которых она говорит, что они еврейки.
Ответила, что ее мать — донья Исабель, а ее сестра — донья Майор.
Ее спросили, каким образом ее мать и сестры стали еврейками. Ответила, что пусть пишут все, что им угодно, и говорила: «Иисус, я умираю, смотрите сколько крови моей выходит, моей еврейской крови…!»
Ей сказали, чтобы говорила правду, иначе будет дан второй поворот рычага.
Ответила, что будет утверждать, что невиновна.
Тогда было приказано второй раз повернуть рычаг, и когда его поворачивали, она стонала и кричала: «А-а, а-а», а потом умолкла и около 10 часов утра (пытка началась в девять. — И. Г.) потеряла сознание. Ей плеснули немного воды на лицо, однако она не приходила в себя. Обождав некоторое время, господа инквизиторы и их советник приказали прервать пытку, и она была прервана с тем, чтобы вновь ее повторить тогда, когда будут даны ими такие указания, и названные господа покинули камеру пыток, а я, нотариус, ведущий данный протокол, остался с другими чиновниками, присутствовавшими при пытке, а именно с алькальдом Хуаном де Утургойеном, с палачом и негром — его помощником. После чего донью Менсию де Луну сняли с «кобылы» и бросили на стоящую поблизости койку. Мы ожидали, что она очнется и ее вновь можно будет привязать к «кобыле». Однако она не приходила в себя… Пульса у нее не было, глаза потускнели, ноги похолодели, и хотя ей трижды прикладывали ко рту зеркало, поверхность его пребывала такой же чистой, как и до этого. Поэтому все признаки свидетельствовали, что упомянутая донья Менсия де Луна по всей видимости скончалась естественной [!?] смертью. Подтверждаю: все признаки смерти были такими, как сказано выше. Остальные части тела также постепенно похолодели. Со стороны сердца также не наблюдалось какого-либо движения, в чем я убедился, приложив к нему руку. Оно было холодным. Все это произошло в моем присутствии. Хуан Кастильо де Бенавидес» 19.
Редкий, исключительный случай? Нет, обычный, рядовой казус в повседневной практике истязателей-инквизиторов. Почти на каждом аутодафе сжигались на кемадеро останки жертв инквизиции, скончавшихся от пыток. На аутодафе в Мехико 11 апреля 1649 г. было таким образом посмертно казнено (!) 10 человек…
Окончание следует
Комментарии
1. R. Раlma. Tradiciones peruanas completas. Madrid, 1961, p. 1238.
2. От исп. quemar — сжигать.
3. H. С. Lea. The Inquisition in the Spanish Dependencies. New York, 1908, p. 228.
4. Р. Сhаunu. Inquisition et vie quotidienne dans l’Amerique Espagnole XVII-e siecle. — «Annales. Economies, Societes, Civilisation», Paris, 1956, № 2, p. 33.
5. P. Boyd-Bowman. La Emigracion peninsular a America: 1520 а 1539. — «Historia Mexicana», vol. XIII, 1963, № 2, p. 165—166.
6. Bartolome de Las Casas. Coleccion de tratados. 1552-1553. Buenos Aires, 1924, p. 7-8.
7. Fray Jerоnimо de Mendieta. Historia eclesiastica indiana. Mexico, 1870, p. 233-234.
8. J. Jimenez Rueda. Herejias у supersticiones en Mexico. Mexico, 1946, p. 1.
9. А. М. Саrеnо. Don Fray Juan de Zumarraga (Documentos ineditos). Mexico, 1950, p. 51-52.
10. Ю. В. Кнорозов. «Сообщение о делах в Юкатане» Диего де Ланда как историко-этнографический источник. — Диего де Ланда. Сообщение о делах в Юкатане. М.-Л., 1955, стр. 31-32.
11. Диего де Ланда. Сообщение о делах в Юкатане, стр. 132.
12. «The Voyage of Robert Thomson Merchant into Nova Hispania in the Year 1555».
13. J. Т. Medina. Historia del tribunal de la Inquisicion de Lima (1569—1820). Santiago de Chile, 1956, p. 29-37.
14. J. Т. Medina. La Inquisicion en el Rio de la Plata. Buenos Aires, 1945, p.48-50.
15. «Documentos ineditos у muy raros para la historia de Mexico», t. V. Mexico, 1906, p. 225-247.
16. J. Т. Medina. La Inquisicion en el Rio de la Plata, p. 51-56.
17. B. Lewin. La Inquisicion en Hispanoamerica. Buenos Aires, 1962, p. 193.
18. Н. С. Lеa. The Inquisition in the Spanish Dependencies, p. 228.
19. J. Т. Medina. Historia del Tribunal de la Inquisition de Lima. Vol. II. Santiago de Chile, 1956, p. 94-104.
Текст воспроизведен по изданию: Преступления инквизиции в Испанской Америка (XVI-XIX) // Новая и новейшая история, № 6. 1966
© текст – Григулевич И. Р. 1966
© сетевая версия – Тhietmar. 2011
© OCR – Пестерев В. 2011
© Новая и новейшая история. 1966
ПРЕСТУПЛЕНИЯ ИНКВИЗИЦИИ В ИСПАНСКОЙ АМЕРИКЕ
(Окончание. Начало статьи см. в № 6 нашего журнала за 1966 г.)
ТРИБУНАЛЫ ИНКВИЗИЦИИ В ДЕЙСТВИИ
Вернемся к методам «работы» инквизиции. Чтобы выудить у своих жертв «признания», служители «священного» трибунала использовали наряду с пытками и другие средства, не менее жестокие и коварные. В камеры подсаживали провокаторов (каутелас), которые, притворяясь единомышленниками арестованных, пытались получить у них необходимые сведения. С этой же целью тюремщики по указаниям инквизиторов предлагали свои услуги заключенным. Следователи на допросах шантажировали свои жертвы, ссылались на вымышленные показания их близких и друзей, задавали каверзные вопросы с целью сбить с толку и запутать обвиняемых. В следственной камере инквизиционной тюрьмы в Лиме висело большое деревянное распятие Христа, голову которого один из служащих инквизиции через отверстие в стене мог поворачивать в разные стороны. Если обвиняемый давал ложные, по мнению следователей, показания, то Христос «мотал» головой в знак возмущения. Понятно, какое впечатление производило это на верующих.
Вообще провокация считалась законным средством, чтобы заставить заключенного «признаться». Когда пытка и все прочие методы «убеждения» не приносили желаемого результата, заключенному объявляли, что он отлучается от церкви. Для инквизиторов этот приговор был «предварительным». Обвиняемый же не знал об этом и считал, что все уже потеряно и его ждет костер.
Перед лицом смерти обвиняемый часто менял свои показания: он или гордо сбрасывал с себя маску и открыто провозглашал «еретические» взгляды, или же признавал себя виновным, надеясь на помилование. В таких случаях следствие начиналось заново и осужденного отдавали в руки палача, который не выпускал его до тех пор, пока не добивался «полного» признания.
Следствие иногда длилось годами и даже десятилетиями. Все это время обвиняемый находился в полной изоляции от внешнего мира, от родных и близких. Но инквизиторам далеко не всегда удавалось сломить сопротивление своих жертв. Архивы перуанской инквизиции свидетельствуют, что ее узники ухитрялись перестукиваться между собой, пользуясь алфавитом, который можно назвать прообразом азбуки Морзе. Были случаи, когда арестованные согласовывали между собой показания или рассказывая своим мучителям небылицы, умышленно затягивали следствие, чтобы продлить себе жизнь. Были и попытки бежать из застенков инквизиции. Длинный список казненных колониальной инквизицией [45] жертв — это перечень подлинных героев, которые устояли перед моральными и физическими пытками и предпочли смерть на костре даче ложных показаний.
Одним из таких героев был Родриго Франко Таварес, арестованный инквизицией в Мехико в начале XVII в. по обвинению в иудействе. Вот полный текст протокола его допроса под пыткой:
«Призвав имя Христово, постановлено о пытке.
Принимая во внимание документы и доказательства по сему делу, улики и подозрения, им порожденные, против вышеупомянутого Родриго Франко, долженствуя осудить и осуждая, постановляем, чтобы он был подвергнут пытке при допросе по всем обсужденным пунктам, а ввиду того, что он пребывает отрицающим, приказываем, чтобы пытка сия продолжалась, пока будет нам угодно и пока он не сознается и не скажет всей правды, будучи предупрежден, что, если при вышеупомянутой пытке он умрет или будет ранен и если за нею последует кровотечение или членовредительство, сие произойдет по его вине, ибо он не хотел сознаться и сказать правду. Сим постановляем.
Лиценциат дон Алонсо де Перальта, лиценциат Гутьеррес Бернардо де Кирос, доктор дон Хуан де Сервантес
Оглашение
Вышеупомянутое постановление было вынесено и оглашено вышеупомянутыми господами инквизиторами и ординарием, подписавшим его, которые заседали утром вышеупомянутого дня, месяца и года в присутствии доктора Матоса де Бооркеса, прокурора сего Священного трибунала, и вышеупомянутого Родриго Тавареса, причем свидетелями были Педро де Фонсека, нотариус тайных дел, и Хуан де Леон Пласа, алькальд тайных застенков при сем Священном трибунале.
По прочтении и объявлении постановления вышеупомянутому Родриго Таваресу подсудимый сказал: «В добрый час!»
Палата пыток
Засим приказано было ввести подсудимого в палату пыток, где находились вышеупомянутые господа инквизиторы и ординарий.
Введенного снова начали увещевать, чтобы из почтения к богу он сказал правду и не подвергал себя столь тяжким страданиям, кои ему придется претерпеть, как он сие сам может понять. Он же сказал, что уже сказал правду во имя отчета, который имеет дать богу.
Засим приказано было войти приставу (каковой вошел) и раздеть подсудимого.
Раздетого, полуголого, в одних полотняных подштанниках, подсудимого снова стали увещевать, чтобы он сказал правду, не давая повода для применения пытки.
Он сказал, что уже сказал ее.
Приказано было слегка связать ему руки. Со связанными руками, увещеваемый сказать правду, он сказал: «Я ее уже сказал. Да будет она мне в помощь!».
Обороты веревок
После увещевания, чтобы он сказал правду, приказано было вывернуть и вывернули ему веревками руки.
Громко, многократно он произнес: «Добрый Иисусе, пресвятая дева, помогите мне!» И не сказал больше ничего.
После увещевания, чтобы он сказал правду, вторично вывернули ему руки. И он не сказал больше ничего…
После увещевания, чтобы он сказал правду, в шестой раз вывернули ему руки. Он многократно произнес: «Добрый Иисусе, не оставь мою душу! Я уже сказал ее».
И, проделав вышеупомянутые шесть оборотов, приказали положить его, привязать к кобыле и надеть ему гарроты на голени и икры. Положив, связав и придерживая его, много увещевали его сказать правду и предупредили, что пытка будет продолжаться. Жалобным голосом, многократно взывая к богу, он сказал, что уже сказал правду. [46]
Гаррота
После увещевания, чтобы он сказал правду, ему надели гарроту на правую икру. Он тихо сказал, что уже сказал ее.
После увещевания, чтобы он сказал правду, ему надели гарроту на левый мускул. Он сказал то же самое.
После увещевания, чтобы он сказал правду, ему надели гарроту на левую голень. Он сказал то же самое.
После увещевания, чтобы он сказал правду, ему надели гарроту на правый мускул. Он сказал то же самое.
После увещевания, чтобы он сказал правду, ему надели гарроту на правую голень. Он тихонько произнес: «Ах, господи, в тебя верю, на тебя надеюсь, на тебя полагаюсь!», и сказал, что уже сказал ее.
Применение снова всех вышеупомянутых гаррот.
После увещевания, чтобы он сказал правду, приказано было возобновить надевание всех вышеупомянутых гаррот. И по возобновлении пытки он сказал: «Господин инквизитор, я уже сказал ее».
Кувшин воды
После увещевания, чтобы он сказал правду, приказано было вложить ему в рот кляп и влить кувшин воды, приблизительно в четверть. Вода была влита, и кляп вынут. Он сказал, что уже сказал правду во имя отчета, который имеет дать богу.
После увещевания, чтобы он сказал правду, ему влили еще кувшин воды, и после снятия кляпа он сказал то же самое.
После снятия ошейника и увещевания, чтобы он сказал правду, он сказал: «Я уже сказал ее во имя отчета, который должен дать Иисусу Христу».
Приказано было снять с него вышеупомянутые гарроты и отвязать его от кобылы. Подняв его, много увещевали его сказать правду. С жаром он сказал то же самое.
Приказано было растянуть его еще раз на кобыле. Растянув, увещевали его сказать правду. С жаром он сказал, что уже сказал ее.
Ввиду всего этого вышеупомянутые господа инквизиторы и ординарий, недостаточно пытав подсудимого, приказали приостановить пытку с предупреждением, что возобновят ее, когда только им будет угодно. Сие было ему сказано, и он сказал: «В добрый час! Продолжайте!»
Засим его развязали и перенесли в камеру близ палаты пыток, где его осмотрели и ухаживали за ним весьма заботливо и, по-видимому, хотя он был весьма изнурен, у него не было никаких переломов и увечий.
Допрос сей был закончен к 10 с половиной часам утра.
С подлинным верно: Педро де Маньоска» 1
Хотя по инструкции при пытке должен был присутствовать врач, что, по мнению апологетов инквизиции, свидетельствовало о ее гуманности, он в тех редких случаях, когда инструкция соблюдалась, по существу был лишь пособником палачей: давал заключение о смерти арестованного под пыткой или же освидетельствовал обвиняемых на предмет обнаружения обрезания. Нельзя без омерзения читать наукообразные заключения этих «врачей», фигурирующие в делах инквизиции 2.
Инквизиция не только калечила и убивала людей, она грабила их. Арест сопровождался секвестром всего движимого и недвижимого имущества обвиняемых, должники которых под угрозой наказания были обязаны выплатить инквизиции задолженные суммы. Разумеется, долги своих жертв инквизиция не оплачивала. После вынесения приговора состояние осужденного конфисковалось в пользу инквизиции. Осужденный [47] вынужден был также оплачивать издержки процесса. Сравнительно «мягкие» приговоры — порка, поругание, тюремное заключение — сочетались с крупными денежными штрафами. Добытыми таким образом богатствами инквизиторы распоряжались по своему усмотрению: спекулировали, приобретали недвижимую собственность, ценные вещи, поместья. Из этих же фондов выплачивали себе и чиновникам трибунала жалованье. Палачи жили за счет своих жертв.
О том, какими огромными средствами в результате ограбления своих жертв располагала инквизиция, можно судить по обнаруженным при ее ликвидации в Мексике в 1814 г. ценностям. По неполным подсчетам они составляли 1775 тыс. песо, в том числе «наличными в сундуках», как сказано в соответствующем акте, — 65 тыс., капитал, инвестированный в недвижимую собственность, — 1394 тыс., доход от различных предприятий — 181 тыс., доход от аренды домов — 125 тыс., прочие — 8 тыс. 3
Через застенки инквизиции в Америке прошло много иностранцев. Уже в 1571 г., два года спустя после официального учреждения трибунала инквизиции, английские и французские корсары, взятые ранее в плен испанскими властями, были переданы в руки инквизиторов. Им было предъявлено обвинение в принадлежности к лютеранской и другим «отвратительным сектам». Следствие велось около трех лет. Все арестованные подвергались пыткам и все, за исключением двух — англичанина Джорджа Риблея, матроса, и француза Марина Корню, брадобрея, «сознались», раскаялись, приняли католическую веру и были приговорены к порке плетьми и каторжным работам на галерах или к длительным срокам тюремного заключения. Риблей и Корню в результате проявленного во время следствия упрямства закончили свои дни на кемадеро в 1574 г. Сперва их гарротировали, а затем сожгли.
Один из англичан, Майлс Филипс, осужденный по делу о пиратах, впоследствии бежал и вернулся в Англию, где опубликовал в 1589 г. свои воспоминания. В них Филипс красочно описал аутодафе, через которое прошел он и его товарищи по несчастью:
«После того, как инквизиторы смогли таким образом (при помощи пыток. — И. Г.) получить от нас заявления, дававшие им основания осудить нас, они приказали построить в центре рыночной площади напротив кафедрального собора огромный помост; за 14 или 15 дней до аутодафе при помощи труб и барабанов они призвали всех жителей явиться на базарную площадь в день аутодафе с тем, чтобы присутствовать при оглашении приговора священной инквизиции над английскими еретиками-лютеранами и при его исполнении. Накануне жестокого события инквизиторы ночью пришли в тюрьму, где мы находились, и принесли нам шутовскую одежду. Это были санбенито — рубахи из желтой материи с пришитыми к ним спереди и сзади красными крестами. Инквизиторы с таким энтузиазмом примеряли нам эти рубахи и учили нас, как мы должны вести себя на аутодафе, что всю ночь не дали нам заснуть.
Утром следующего дня нам дали завтрак — чашку вина и кусок хлеба с медом, после чего около 8 часов мы вышли из тюрьмы. Каждый из нас шел отдельно от других, одетый в санбенито с петлей из толстой веревки на шее, держа в руке потухшую зеленую свечу. Каждого из нас сопровождал стражник. На всем пути к аутодафе толпилось множество людей. Путь нам открывали «родственники» инквизиции, гарцевавшие на лошадях во главе нашей процессии.
На площади мы взошли по двум лестницам на помост, где нас усадили на лавки в том порядке, в каком нас потом вызывали для объявления приговора. Вслед за тем по двум лестницам на помост взошли инквизиторы, вице-король и члены королевского верховного суда. Когда они заняли свои места под балдахином, каждый согласно [48] своему рангу, на помост взобралось множество монахов — доминиканцев, августинцев и францисканцев — всего до 300 человек и заняли принадлежавшие им места.
Затем наступил момент торжественного молчания, немедленно после чего стали зачитываться жестокие и строгие приговоры.
Первым вызвали некоего Роджера, артиллериста с корабля «Иисус». Он был осужден на 300 ударов плетью и на 10 лет галер.
Затем вызвали Джона Грея, Джона Броуна, Джона Райдера, Джона Муна, Жоржа Колье и Томаса Броуна. Каждый из них был осужден на 200 ударов плетью и на 8 лет галер.
Очередь дошла до Джона Кейса, приговор которому гласил: 100 ударов плетью и 6 лет галер. За ним вызвали других, всего 53 человека. Приговоры были разные — 100 или 200 ударов плетью и 6, 8 и 10 лет галер.
Потом вызвали меня, Майлса Филипса, и приговорили к работам в монастыре сроком на 5 лет и на ношение санбенито все это время.
После этого, когда спустилась ночь, вызвали Джорджа Риблея и Марина Корню. Они были осуждены на костер. Их немедленно потащили на место экзекуции на той же базарной площади, вблизи помоста, там их быстро сожгли и превратили в пепел. Нас же, 68 человек, приговоренных к другим видам наказания, вернули в ту же ночь в тюрьму на ночлег.
Утром следующего дня, это была святая пятница нашего господа 1574 г., нас вывели на тюремный двор. Всех, кто был приговорен к порке и работам на галерах, всего 60 человек, раздели до половины тела, заставили сесть на ослов и погнали по главным улицам города на осмеяние народа. По дороге люди, специально предназначенные для этого, пороли их длинными кнутами по голому телу с огромной жестокостью. Впереди осужденных шли два глашатая, возвещавшие громким голосом: «Смотрите на этих английских собак, лютеран, врагов бога!» И на всем пути сопровождавшие нас инквизиторы и другие участники этого преступного братства кричали палачам: «Бейте крепче, крепче этих английских еретиков, лютеран, врагов бога!» После этого ужасного спектакля на улицах города осужденных вернули во дворец инквизиции. Спины несчастных были покрыты кровью и синяками. Их вновь посадили в тюрьму. Там они находились вплоть до отправки в Испанию, где их ждали галеры. Меня и других осужденных на каторжные работы в монастырях немедленно отправили в соответствующие места наказания» 4.
В 1601 г. был живым сожжен на костре 36-летний немец Симон де Сантьяго, мастер по производству селитры, признавший себя кальвинистом и отказавшийся, несмотря на пытки, отречься от своей веры. Он пытался спасти себя, симулируя умопомешательство, однако отказался от этого, когда его приговорили к костру. В инквизиторском отчете об аутодафе говорится, что Симон вел себя перед казнью вызывающе, все время улыбался и на призывы монахов покаяться «с великим бесстыдством» отвечал: «Не утруждайте себя, отцы, это бесполезно!»
Из казненных испанцев особый интерес вызывает Педро Гарсиа де Ариас, бывший кармелитский монах, автор не дошедших до нас «еретических» произведений «Книга о грехе и добродетели», «Разочарованная душа» и др. Инквизиция, изучив его произведения, сочла его «еретиком секты иллюминантов, сторонником еретических учений преступных ересиархов Пелагия, Нестория, Эразма, Лютера, Кальвина, Виклефа, а также беггардов, бегинов, полупелагианцев и современных еретиков» 5. За отказ от покаяния в 1659 г. его умертвили гарротой, а потом сожгли на костре. В момент казни ему было 60 лет. [49]
Францисканский монах Франсиско Мануэль Куадрос, родившийся в г. Сакатекасе, Мексика, был провозглашен инквизицией «упорствующим и мятежным еретиком, лютеранином, кальвинистом, догматиком и сектантом». Он был сожжен живым 20 марта 1678 г. в присутствии вице-короля и других колониальных нотаблей. Куадрос был последней жертвой инквизиции в Новой Испании, казненной за принадлежность к протестантской секте.
Хотя добровольная явка в трибунал с самообвинением сулила легкое наказание, это правило, как и другие свои постановления, инквизиторы не соблюдали, если могли получить от жертвы какую-либо выгоду. История, приключившаяся с фламандским художником Симоном Перейнсом, попавшим в XVII в. в Мексику, весьма поучительна в этом отношении. Перейнс, как следует из его дела, под пьяную руку заявил своему другу художнику Моралесу, что «обычное совокупление» не является грехом и что он предпочитает писать портреты вельмож, чем лики святых, так как за первые платят больше. Отрезвев и опасаясь доноса за свои «преступные» речи, фламандец сам явился в инквизицию, где во всем честно покаялся. Но вместо легкого реприманда его заточили в тюрьму и подвергли пытке, а затем заставили уплатить издержки процесса и написать большую картину — образ богоматери. Художник мог считать, что он еще дешево отделался.
При отсутствии «серьезных» дел инквизиторы не гнушались фабриковать обвинения против ни в чем не повинных людей. Вот что пришлось испытать не в меру болтливому французу Франсуа Мойену, направлявшемуся по своим делам с попутным караваном мулов из Буэнос-Айреса в Чили в 1750 г. Погонщик мулов, с которым не поладил француз, донес инквизиции, что тот в пути вел «подозрительные» разговоры: называл мула «божьим созданием», говорил, смотря на ночное небо, что «такое обилие звезд — сплошная бессмыслица», критиковал местное духовенство. По приказу инквизиции француза арестовали и доставили в Лиму, где инквизиторы обвинили его во всех смертных грехах.
«Ты обозвал мула «божьим созданием»? Значит, принадлежишь к еретической секте манихеев. Говорил, что обилие звезд — бессмыслица? А их создал бог, значит обвинял бога в нерадивости и поэтому повинен в еретическом богохульстве. Критиковал вольготную жизнь духовенства? Признавайся, что ты член секты Виклефа».
Напрасно убеждал бедняга француз инквизиторов, что инкриминируемые ему высказывания были бездумной болтовней, что он правоверный католик и понятия не имеет о каких-либо сектах. Ему не верили, и чем упорнее он отрицал свою вину, тем беспощаднее его пытали. Следствие по его делу длилось 13 лет! В конце концов палачи добились своего: француз покаялся в несовершенных грехах и был присужден к 10 годам каторжных работ и 200 ударам плетью 6.
В задачи инквизиции входило также наказание самозванцев-попов, беглых монахов, церковников-амансебадос (имевших семьи). Однако инквизиция, хотя и привлекала время от времени и таких «нарушителей» к ответственности, относилась к ним, как правило, весьма снисходительно. В исключительных случаях их заключали на непродолжительный срок в монастырскую тюрьму, как это случилось в 1721 г. в Мехико с монахом Франсиско Диего де Сарате, арестованным по обвинению в сожительстве с 56 женщинами: испанками, мулатками, метисками (по его собственным показаниям число его любовниц равнялось 76!). Он отделался всего двумя годами заключения 7.
Сами инквизиторы отличались теми же пороками, что и их не в меру любвеобильные жертвы. Чилийский историк Хосе Торибио Медина, [50] изучивший архив колониальной инквизиции, с полным основанием характеризует ее руководителей как заносчивых, мстительных, человеконенавистников, интриганов, склочников, скупцов, честолюбцев, садистов и развратников 8.
О распутном поведении инквизиторов и свойственной им ненасытной жажде власти и мирских богатств неоднократно сообщали вице-короли в Мадрид. Испанские монархи пересылали эти жалобы на проверку Верховному трибуналу инквизиции, который обычно оставлял их без последствий. В 1696 г. Верховный совет по делам Индий сообщал Карлу II, что инквизиция в колониях «превратилась в государство в государстве, что к ней повсюду и самые простые и самые влиятельные лица относятся с ненавистью и подобострастным страхом». Однако испанская корона не обращала внимания на такого рода жалобы; ведь инквизиция верой и правдой служила ее интересам, способствуя закабалению и эксплуатации обширных колониальных владений…
ИНКВИЗИЦИЯ — ВРАГ НЕЗАВИСИМОСТИ
Если в XVI и XVII вв. инквизиция охотилась главным образом за разного рода отступниками от католической веры, «колдуньями и богохульниками» 9, то в XVIII в. ее деятельность была направлена в первую очередь на искоренение политической ереси — сперва в лице приверженцев французских энциклопедистов, а затем сторонников Великой французской революции и независимости колоний от испанской короны.
Первым борцом за независимость колоний, погибшим на костре инквизиции, был Гильермо Ломбардо Гусман. Он родился в 1616 г. в Ирландии. Его настоящее имя было Уильям Лампарт. Фанатик-католик Лампарт юношей бежал из Ирландии в Испанию. Изменив свою фамилию на Ломбарде Гусман, он в 1640 г. с разрешения благоволивших ему испанских властей переехал на постоянное жительство в Мексику, где вскоре у него зародился смелый план провозгласить независимость этой колонии и объявить себя «королем Америки» и «императором мексиканцев». Заговорщик пытался привлечь на свою сторону испанских офицеров, однако был предан ими и арестован.
Судя по материалам заведенного на него инквизицией дела, Ломбардо Гусман намеревался провозгласить свободу рабов, разрешить им заниматься «почетными ремеслами» и уравнять их, а также всех негров, мулатов и индейцев в правах с креолами. Кроме того, Гусман предполагал разрешить торговлю с Францией, Голландией, Англией и Португалией.
Шесть лет держали инквизиторы Ломбардо Гусмана в тюрьме, подвергая изощренным пыткам, но им так и не удалось сломить этого, по всей видимости, незаурядного по силе воли и стойкости человека. Более того, на шестом году своего заточения Ломбардо Гусман не только ухитрился бежать из застенков инквизиции, но и пробраться сутки спустя в 3 часа ночи в спальню к вице-королю и вручить ему письменный протест против преступных действий инквизиторов! Однако вскоре ищейки напали на след отважного ирландца, и он снова попал в лапы своих мучителей. Спустя 10 лет, 19 ноября 1659 г., Ломбардо Гусман был выставлен на поругание на аутодафе, а затем сожжен на костре в Мехико.
В XVIII в. инквизиции приходится иметь дело уже не с одиночными, а с многочисленными противниками колониального режима. В это время [51] произведения французских энциклопедистов и их последователей в сравнительно большом количестве начинают проникать в заморские владения Испании. Инквизиция правильно уловила опасность, которую представляли для колонизаторов эти труды, осуждавшие деспотизм в различных его проявлениях.
В многочисленных эдиктах и постановлениях инквизиции произведения Руссо, Вольтера, Кондильяка, Рейналя, Д’Аламбера и других французских просветителей именуются «противными спокойствию этих государств и королевств», «подрывными и раскольническими, направленными против всех королей и власти, в особенности против христианских католических монархов», способными «привести народы к самой беспорядочной анархии», повинными, наконец, в том, что провозглашают преступные «принципы о всеобщем равенстве и свободе всех людей» 10. В 1803 г. инквизиция в Новой Испании запретила перевод «Общественного договора» Руссо под предлогом, что переводчик воодушевлял «преданных вассалов его величества восстать и сбросить нежное господство наших королей, обвиняемых им в ненавистном деспотизме; он подстрекает вассалов разбить, как он говорит, узы и кандалы духовного звания и инквизиции» 11.
В последней четверти XVIII в. освободительные идеи стали проникать даже в среду колониального духовенства. Отдельные священники-креолы, представлявшие по существу местную интеллигенцию, под влиянием «крамольной» французской литературы, войны за независимость английских колоний в Северной Америке и Великой французской революции прониклись патриотическими идеями и выступили за отделение колоний от Испании. Священников-патриотов инквизиция преследовала с особым ожесточением.
Одной из таких жертв инквизиции стал бывший иезуит Хуан Хосе Годой, родившийся в 1728 г. в Мендосе, вице-королевство Ла-Плата. После роспуска иезуитского ордена в 1767 г. Годой бежал из Испанской Америки в Англию, откуда перебрался в Соединенные Штаты, где стал выступать за независимость испанских колоний. В то время вице-королем Новой Гранады был архиепископ Антонио Кабальеро-и-Гонгора. С помощью агента-провокатора ему удалось завлечь Годоя на испанскую территорию и передать на расправу инквизиционному трибуналу в Картахене. Там Годой свыше пяти лет подвергался допросам и пыткам, а в 1787 г. был выслан в Кадис, где погиб в крепости св. Каталины.
Чудом избежал застенков инквизиции предтеча движения за независимость венесуэльский патриот Франсиско Миранда, служивший в чине подполковника адъютантом губернатора Кубы. В 1783 г. трибунал инквизиции в Картахене отдал приказ об его аресте, однако комиссар инквизиции в Гаване сообщил, что «преступник бежал к американцам», по каковой причине нет надежды, что его постигнет «заслуженное наказание» 12.
В 1794 г. инквизиция в Мехико арестовала французов — капитана Жана-Мари Мюржье и врача Жозефа-Франсуа Мореля по обвинению в распространении революционной пропаганды. Оба были подвергнуты пыткам и покончили самоубийством.
В 1797 г. в том же городе был взят под стражу и заключен в застенки инквизиции 53-летний францисканский монах Хуан Рамирес Арельяно, обвиненный в том, что одобрял казнь французских короля и королевы, называл королей тиранами и обвинял их в нещадной эксплуатации колоний. «Французы, — утверждал францисканец, — пробудили нас от сна и открыли нам глаза». На допросах обвиняемый заявил, как следует из [52] сохранившегося протокола, что французы, совершив революцию, показали себя спасителями человеческого рода, что Вольтер — папа этого века, и, говоря о 40 тыс. священников, покинувших революционную Францию, воскликнул: «Смотрите, сколько нечисти было во Французском королевстве!» 13.
Приговор инквизиции по делу Рамиреса Арельяно не сохранился, и его дальнейшая судьба нам неизвестна.
Террор инквизиции и колониальных властей, направленный на подавление патриотического движения, не смог, однако, предотвратить неизбежного взрыва. В 1810 г. в испанских владениях повсеместно начались освободительные восстания. В Мексике борьбу патриотов возглавил священник-креол Мануэль Идальго. Вместе с ним восстали против гнета помещиков десятки тысяч индейцев. Церковные и светские колониальные власти обвинили Идальго в том, что он провозгласил войну «богу, священной вере и родине». Эти же обвинения содержались в направленном против него эдикте инквизиции от 13 октября 1810 г., в котором патриоту приписывались всевозможные преступления против веры. Прокурор инквизиции объявил Идальго «формальным еретиком, вероотступником, атеистом, материалистом, деистом, развратником, мятежником, раскольником, иудействующим, лютеранином, кальвинистом, преступником, повинным в нарушении божественных и человеческих законов, богохульником, беспощадным врагом христианства и государства». Инквизиторов мало смущало, что многие из перечисленных преступлений взаимоисключались. Цель эдикта состояла в том, чтобы всемерно опорочить Идальго в глазах верующих, превратить его в исчадие самых ужасных пороков и преступлений 14.
В «Манифесте к нации» Идальго опроверг обвинения инквизиции. Он утверждал, что он сам и его сторонники отнюдь не враги церкви, что они признают только «римско-католическую апостолическую религию» и «намереваются сохранить ее». «Откройте глаза, американцы, — писал Идальго, — не позволяйте вашим врагам соблазнять вас. Они называют себя католиками только потому, что это им выгодно, их бог — деньги, их угрозы вызваны желанием сохранить порабощение. Неужели вы поверите, что добрым католиком может быть лишь тот, кто повинуется испанскому деспоту? Откуда взялась эта новая догма, этот новый артикул веры?»
Ответ инквизиции не заставил себя долго ждать. В новом эдикте инквизиция обрушила на Идальго град проклятий, назвав его «двуличным, самозванцем, бесчестным, еретиком, жестоким атеистом, агностиком».
В начале июля 1811 г. испанцам удалось захватить в плен мужественного патриота. На допросе церковные власти обвинили его в симпатиях к иудаизму, в принадлежности ко всевозможным «криминальным» сектам, в том числе несторианской, марцианской, якобистской, а также в том, что он является «подлинным сектантом французской свободы, развратником, бунтовщиком, схизматиком и революционером, что впоследствии и доказал, став генерал-капитаном повстанцев» 15. В результате Идальго был лишен священнического сана и тайно расстрелян неподалеку от г. Чиуауа 13 июля 1811 г.
В 1812 г. кадисские кортесы приняли решение о запрещении трибунала инквизиции и его роспуске как в Испании, так и в ее заморских владениях. Но в колониях, где власть находилась в руках сторонников старого порядка, это решение не было проведено в жизнь. Правда, оно заставило инквизиторов действовать более осмотрительно, но их опасения продолжались недолго. В 1814 г. возвратившийся из Франции [53] Фердинанд VII отменил кадисскую конституцию и декретом от 30 декабря восстановил деятельность ненавистного трибунала.
После гибели Идальго борьбу за независимость Мексики возглавил другой священник — метис Хосе Мария Морелос. Учитывая обвинение в безбожии, выдвигавшееся инквизицией против патриотов, Морелос провозгласил господствующей религией Мексики католическую и особенно тщательно следил за выполнением церковных обрядов в армии патриотов. Но это не спасло и его от тех же обвинений, которые были выдвинуты против его предшественника. Церковники, поддерживавшие испанцев, и его объявили безбожником и антихристом.
2 ноября 1815 г. Морелос был захвачен в плен испанцами. Узнав об этом, генеральный инквизитор Флорес поспешил предложить свои услуги вице-королю Кальехе: «Участие трибунала инквизиции (в осуждении Морелоса. — И. Г.) могло бы быть очень полезным и способствующим чести и славе божией, интересам короля и государства и, возможно, наиболее действенным средством для прекращения восстания и достижения неоценимого блага — усмирения королевства и отречения восставших от своих ошибок».
Морелос был передан в руки инквизиции. В течение трех дней прокурор трибунала составил пространное обвинение из 26 пунктов против руководителя патриотического движения. 23-й и 24-й пункты обвинения против Морелоса были сформулированы следующим образом:
«Этот преступник, наподобие отвратительных животных, питающихся гнилыми отбросами, соответственно его сладострастию, честолюбию и безмерной надменности тоже ел и пил из гнилых источников Лютера и других осужденных церковью еретиков, намереваясь разрушить законодательную власть церкви и присущую ей мощь, претендуя тем самым свергнуть одновременно и алтарь, и религию. Но он преследовал не только эти цели: он стремился разрушить трон и поэтому в своей вредоносной конституции оправдывал восстания против законного властелина и объявил войну нашему монарху любимейшему сеньору Фердинанду VII (да сохранит бог его жизнь), обвиняя его в тирании и деспотизме, как проповедовали последователи Виклефа, сторонником которого является данный преступник, такой же еретик, как и вышеназванные, осужденные за это заблуждение Констанцским собором, а также верховными понтифексами Мартином V и Павлом V, следуя нормам четвертого Толедского собора.
Этот преступник не только говорил и действовал, призывая к свержению священной персоны короля и его власти, не только пытался запятнать добродетели нашего любимого монарха, но он также порочил поведение и преданность королевских вассалов, испанцев и американцев, распространяя против них мятежные прокламации, поджигательные, ложные, беспредельно дерзкие, оскорбительные, лично им подписанные, которые он с помощью оружия стремился навязать народу и заставить его возмутиться против короля и подчиняться ему, этому чудовищу, желавшему возвести себя в сан арбитра и господина Америки и противопоставить себя богу и людям, церкви, королю и родине» 16.
Трибунал инквизиции осудил Морелоса на пожизненную каторгу. Это было отвратительным лицемерием со стороны инквизиторов: они знали, что Морелосу не миновать смерти. Переданный ими же военному суду Морелос был приговорен к расстрелу и казнен 14 дней спустя после пленения испанцами. Всего две недели понадобилось инквизиции и военным властям, чтобы провести два процесса — духовный и светский — против Морелоса и расправиться с ним.
Но какие бы чудовищные преступления ни совершали колонизаторы и их пособники-инквизиторы против патриотов, им не удалось сломить движение за независимость. В 1826 г., после 16 лет освободительной [54] войны, патриоты одержали победу, и все испанские колонии, за исключением Кубы и Пуэрто-Рико, добились независимости. Одним из первых актов новых правительств была полная и окончательная ликвидация трибуналов инквизиции. На Кубе и в Пуэрто-Рико инквизиция прекратила существование в 1834 г., когда были распущены трибуналы инквизиции в Испании. Так бесславно закончило свою деятельность в колониях это учреждение, в застенках и на кострах которого нашли мученическую смерть тысячи невинных жертв и среди них многие лучшие сыны народов Латинской Америки.
Почти 300 лет действовала, защищая интересы колониальных эксплуататоров, инквизиция в Америке. Она не только истребляла инакомыслящих, но на протяжении трех столетий растлевала души верующих, убеждая их, что предательство, шпионство, доносительство — доблесть, а пытка — законный атрибут правосудия.
Нанеся огромный вред духовному развитию колониального общества, инквизиция тем не менее потерпела полный провал даже с точки зрения тех интересов, во имя которых она совершала свои бесчисленные преступления. Она не только не улучшила нравы, не искоренила «мелкое» отступничество от католической веры — богохульство, двоеженство, несоблюдение религиозных обрядов, веру в колдовство и тому подобное, но и не смогла предотвратить распространения в колониях освободительных идей и научного мировоззрения.
КАК БЫЛИ РАСКРЫТЫ ПРЕСТУПЛЕНИЯ КОЛОНИАЛЬНОЙ ИНКВИЗИЦИИ
После изгнания испанских колонизаторов и образования независимых латиноамериканских государств преступления инквизиции в течение десятилетий оставались нераскрытыми. Во многих местах патриоты уничтожили архивы ненавистного трибунала. Инквизиторы, опасаясь заслуженной кары, в свою очередь в годы войны за независимость прятали и уничтожали компрометирующие их документы. Многие материалы были расхищены или пропали во время гражданских войн и иностранных интервенций, в результате пожаров и землетрясений. Погибли ценные архивы инквизиции в Картахене в период стодневной осады этого города испанскими войсками маршала Морильо в 1815 г. Американские оккупанты, разграбившие столицу Мексики в 1848 г., утащили с собой немало ценных исторических документов. Известно, что священник Фишер, личный исповедник императора Максимилиана (1864-1867), вывез из Мексики во Францию и Ватикан большое количество документов, касающихся инквизиции. Ценнейшие архивные бумаги были утрачены во время чилийско-перуанской войны (1879-1883). 12 ящиков с документами инквизиции, принадлежавших американскому полковнику Дэвиду Фергюсону, проживавшему в Мексике, погибли в огне в 1883 г.
Многие инквизиционные дела были выкрадены американскими спекулянтами в Мексике и проданы за большие деньги частным лицам в США. «Покупка и продажа оригинальных мексиканских исторических документов, — отмечает американский историк Сеймур Б. Либман, — стала прибыльным бизнесом. Некоторых людей это толкнуло на кражу материалов из Национального архива Мексики, а других — на контрабандную переброску их из Мексики в нарушение уголовных законов» 17. Известно о нескольких таких крупных сделках. В 1906 г. американский книготорговец Э. Нотт продал в США 31 том документов мексиканской инквизиции, датированных 1601-1692 гг. Американский контрабандист Уильям Блэйк продал в частную библиотеку США в 1907 г. за 1500 долл. 47 томов материалов мексиканской инквизиции. [55]
И все же огромное количество источников по истории колониальной инквизиции сохранилось в архивах латиноамериканских республик и доступно теперь исследователям. В Национальном архиве Мексики насчитывается 1553 тома, охватывающих деятельность инквизиции с 1521 по 1823 г. Путеводитель к ним составляет 15 томов.
Первые работы латиноамериканских исследователей по истории колониальной инквизиции появились во второй половине XIX в. В 1863 г. одновременно были опубликованы две работы. Первая — «Анналы инквизиции в Лиме» принадлежала перу передового перуанского публициста и писателя Рикардо Пальмы (1833-1919). Это произведение выдержало много изданий и неоднократно дополнялось автором. Оно переиздается и в наше время как часть популярных исторических очерков, объединенных общим названием «Перуанские традиции» 18. Автор второй работы «Чем была инквизиция в Чили» — чилийский либеральный историк Бенхамин Викунья Маккенна, опубликовавший ее в журнале «Revista de Buenos Aires». Это речь, которую он произнес в августе 1862 г. в университете Сантьяго де Чили. Несколько лет спустя, в 1868 г., этот же историк опубликовал исследование, посвященное одной из жертв «священного» трибунала в Лиме 19.
Однако эти и следовавшие за ними работы носили фрагментарный или популярный характер. И не удивительно — их авторам были недоступны исчезнувшие архивы колониальной инквизиции. Неизвестно, как долго преступления «священного» трибунала оставались бы нераскрытыми, если бы не счастливый случай.
В 1883 г., после 17-летнего перерыва, были восстановлены дипломатические отношения между Чили и Испанией; секретарем чилийской миссии в Мадриде был назначен молодой талантливый историк Хосе Торибио Медина (1852-1930). Приступив к исполнению своих обязанностей в столице Испании, Медина поспешил осуществить свою давнишнюю мечту: посетить замок в селении Симанкас, неподалеку от Вальядолида, который по распоряжению испанского короля Карла I в 1540 г. был превращен в хранилище государственных документов, в том числе касающихся управления американскими колониями.
51 зал симанкасского архива был забит папками с документами; папок насчитывалось около 80 тыс. Разобраться в этом хозяйстве было довольно трудно, так как не было никаких описей. Но это не обескуражило пытливого чилийского ученого, который, забыв о своих дипломатических обязанностях, в течение многих недель рылся в древних рукописях. Старания его увенчались успехом. Неожиданно для самого себя Медина натолкнулся в одном из подвальных помещений, темном и сыром, именуемом «Колодцем епископа», на архив колониальной инквизиции, надежды обнаружить который уже давно потеряли историки латиноамериканских республик. «Изучая архив, — писал впоследствии Медина, — я все больше и больше убеждался, что эти документы представляют огромный интерес для познания жизни американских народов, находившихся под властью метрополии. Одновременно я убедился, что все написанное до тех пор об инквизиции не соответствовало богатству найденных документов, интерес и значение которых выходили далеко за пределы самой темы» 20.
Два года работал Медина в симанкасском архиве, проделав титанический труд: он собственноручно снял копии с тысяч документов. Собранный им материал образует 65 больших томов, хранящихся теперь в Национальном архиве в Сантьяго де Чили. Вернувшись с этим драгоценным багажом на родину, ученый не покладая рук трудился над написанием [56] истории инквизиции в Испанской Америке. О феноменальной работоспособности Медины свидетельствует тот факт, что в 1887 г., всего лишь год спустя после возвращения в Чили, он издал большой двухтомник, посвященный истории трибунала инквизиции в Перу. В 1890 г. последовал двухтомник «История священного трибунала инквизиции в Чили». В 1899 г. одновременно вышли три исследования: о деятельности трибунала инквизиции в Картахене, вице-королевстве Ла-Плата и на Филиппинах. В 1905 г. Медина опубликовал двухтомник по истории инквизиции в Мексике, и наконец в 1914 г. вышла в свет его последняя работа из этой же серии «Примитивная американская инквизиция (1493-1569)».
В этих трудах, непревзойденных по сей день по охвату документального материала, впервые была раскрыта во всех подробностях преступная деятельность инквизиции в американских колониях Испании. Медина придерживается «объективистского» метода изложения материала. Как правило, он воздерживается от каких-либо выводов и обвинений в адрес церковной иерархии и испанских колониальных властей. Он приводит неоспоримые факты, цитирует «in extenso» судебные дела, протоколы допросов и пыток, приговоры «священного» трибунала, официальные сообщения об аутодафе и прочие документы из архивов инквизиции, предоставляя самому читателю делать соответствующие выводы 21.
Однако книги Медины при его жизни не получили широкого распространения в Латинской Америке: они выходили ничтожными тиражами в 200-400 экземпляров, которые быстро скупались и уничтожались церковниками и их сторонниками.
Только в 1945 г. в Буэнос-Айресе была переиздана его работа по истории инквизиции в вице-королевстве Ла-Плата, а в 1952 г., в связи со столетием со дня рождения ученого, парламент Чили принял закон о создании «Исторического и библиографического фонда имени Хосе Торибио Медины», которому поручалось переиздание всех трудов знаменитого историка. К сожалению, за истекшее время фонд переиздал только две работы Медины по истории инквизиции в Чили и Перу. В том же юбилейном году в Мексике и Колумбии вышли книги Медины по истории инквизиции в этих странах.
Труды Медины были широко использованы известным американским историком инквизиции Генри Чарлзом Ли (1825—1909 гг.), опубликовавшим в 1908 г., незадолго до своей смерти, книгу «Инквизиция в испанских владениях». Эта работа была переиздана в 1922 г. и на другие языки, насколько нам известно, не переводилась.
В XX в. вышли в свет новые работы, в частности по истории колониальной инквизиции в Мексике, использованные нами при написании данного исследования. Большой интерес представляет документальный сборник мексиканского историка Хенаро Гарсии под названием «Инквизиция в Мексике, ее происхождение, юрисдикция, права, процессы, аутодафе, отношения с гражданскими властями, церемонии, этикет и другие дела» 22. Новые документы приведены также в книге аргентинского историка Болеслао Левина «Инквизиция в Испанской Америке (евреи, протестанты и патриоты)», изданной в Буэнос-Айресе в 1962 г. Однако все эти работы внесли мало нового по сравнению с трудами Хосе Торибио Медины, все еще остающимися основным источником наших знаний о деятельности «священного» трибунала.
В советской литературе специальных исследований, посвященных данной теме, до сих пор не публиковалось. [57]
СОВРЕМЕННЫЕ АПОЛОГЕТЫ КОЛОНИАЛЬНОЙ ИНКВИЗИЦИИ
Колониальная инквизиция давно уже ушла в небытие в Латинской Америке, однако ее «достижения» в преследовании прогрессивных деятелей, борцов за свободу и национальную независимость, ее методы — террор, пытки, истязания — не только унаследовали, но и превзошли реакционные режимы, вдохновляемые в наше время американскими империалистами и современными специалистами по кровавым делам — агентами ЦРУ, действующими в Западном полушарии.
Неудивительно поэтому, что реакционные идеологи поднимают сегодня на щит колониальную инквизицию, оправдывают ее преступления, выдавая ее чуть ли не за самое прогрессивное учреждение колониального, периода.
Мексиканский реакционный историк Альфонсо Хунко в своей книге «Следствие по делу об инквизиции» 23 силится убедить своих читателей, что колониальная инквизиция действовала, исходя из благородных побуждений, что пытки применялись ею «гуманно», что она относилась с «уважением» к своим жертвам, отражала «демократические» (?) интересы, означала шаг вперед в юриспруденции, защищала культуру и т. д. Хунко утверждает, что восхваляет инквизицию в интересах исторической правды. В действительности же он пытается лишь оправдать современный террор и преследование прогрессивных деятелей, которые реакция осуществляет якобы исходя из интересов демократии и «христианской цивилизации».
С таким же беспардонным цинизмом оправдывает колониальную инквизицию иезуит Мариано Куэвас в своей пятитомной истории католической церкви в Мексике. «Историческая причина, объясняющая, почему зло было так обезврежено в нашем великом XVII в., — пишет Куэвас, — заключается в том, что существовала сильная и деятельная священная инквизиция… Так как в народе из-за общей испорченности человеческого рода имеются вредоносные члены, действующие во имя любви и благородных идеалов не иначе как под страхом огня и меча, то применение огня и меча необходимо и весьма желательно в интересах сохранения общества. Поэтому выступают в роли глупцов те, кто нападает на трибунал (инквизиции. — И. Г.), справедливым действиям которого мы в значительной степени обязаны лучшими годами нашей общественной и религиозной жизни» 24.
Мы могли бы привести множество других подобных высказываний современных апологетов инквизиции, но и процитированного вполне достаточно, чтобы убедиться, насколько актуален наш рассказ о зловещей деятельности «священного» трибунала — надежного помощника испанских колонизаторов в Америке.
Террористическая деятельность инквизиции создавала атмосферу всеобщей подозрительности и страха, в которой жило колониальное общество. И если за три века испанского господства в колониях не появилось ни одного романа, ни одной повести, если господствовало мракобесие и интеллектуальная жизнь колониального общества была чахлой и худосочной, если величайшими добродетелями считались двуличие, ханжество и доносы, если борцы за свободу и независимость колоний кончали свои дни на плахе, то в этом, несомненно, «историческая заслуга» инквизиции, «золотые времена» которой были бы не прочь возродить нынешние враги народов Латинской Америки…
Комментарии
1. См. В. Парнах. Испанские и португальские поэты, жертвы инквизиции. Л.-М., 1934, стр. 119-124.
2. См. документы процесса по обвинению в иудаизме членов семьи Карвахаля в Мехико. — А. Тоrо. La Familia Carvajal, vol. I-II. Mexico, 1944.
3. Н. С. Lеa. The Inquisition in the Spanish Dependencies. New York, 1908, p. 288.
4. «Corsarios franceses е ingleses en la Inquisicion de la Nueva Espana. Siglo XVI», Mexico, 1945, p. XIX-XXI.
5. P. Gringoire. Protestantes enjuiciados por la Inquisicion. — «Historia Mexicana», 1961, vol. XI, № 2, p. 167.
6. Н. С. Lеa. The Inquisition in the Spanish Dependencies, p. 441.
7. Ibid., p. 243-244.
8. J. Т. Medina. Historia del Tribunal de la Inquisicion de Lima, vol. II. Santiago de Chile, 1956, p. 420.
9. Вот какую картину выявил анализ 1474 дел инквизиционного трибунала в Лиме в XVI-XVII вв., произведенный X. Т. Мединой: 297 дел о двоеженстве, 243 о иудаизме, 172 о колдовстве, 140 о распутстве, 109 о попытках соблазнить женщин в исповедальне, 97 о богохульстве, 65 о протестантстве, 45 о мирских прегрешениях, остальные 306 по самым различным обвинениям. — J. Т. Мedina. Historia del Тribunal de la Inquisicion de Lima, vol. II, p. 452.
10. М. L. Perez-Marchand. Dos etapas ideologicas del siglo XVIII en Mexico a traves de los papeles de la Inquisicion. Mexico, 1945, p. 122-123.
11. J. T. Medina. Historia del Tribunal del Santo Oficio de la Inquisicion en Mexico. Mexico, 1952, p. 293.
12. J. T. Medina. La Imprenta en Bogota у la Inquisicion en Cartagena de Indies. Воgotа, 1952, p. 351.
13. В. Lewin. La Inquisicion en Hispanoamerica. Buenos Aires, 1962, p. 247-248.
14. Ibid., p. 258-259.
15. «Los Procesos militar e inquisitorial del Padre Hidalgo у de otros caudillos insurgentes». Introduccion у suplementos de L. Gonzales Obregon. Mexico, 1953, p. 259, 262.
16. J. Т. Medina. Historia del Tribunal del Santo Oficio de la Inquisicion en Mexico, p. 384-385.
17. S. В. Liebman. A Guide to Jewish References in Mexican Colonial Era. 1521-1821. Philadelphia, 1964, p. 33.
18. R. Раlma. Tradiciones peruanas completas. Madrid, 1961.
19. В. Vicuna Mackenna. Francisco Moyen о lo que fue la Inquisicion en America. Valparaiso, 1868.
20. J. Т. Medina. Historia del Tribunal del Santo Oficio de la Inquisicion en Chile. Santiago, 1952, p. XI.
21. X. Т. Медина был исключительно плодовитым ученым. Его перу принадлежит свыше 300 книг и брошюр и свыше 500 статей. Собранная им уникальная библиотека в 40 тыс. томов была им подарена государству, которому он также завещал и свое собрание документов по истории инквизиции.
22. G. Garcia. La Inquisicion de Mexico…, Mexico, 1906.
23. A. Junco. Inquisicion sobre la Inquisicion. Mexico, 1951.
24. M. Cuevas. Historia de la Iglesia en Mexico, t. III. Mexico, 1946, p. 152.
Текст воспроизведен по изданию: Преступления инквизиции в Испанской Америка (XVI-XIX) // Новая и новейшая история, № 1. 1967
© текст – Григулевич И. Р. 1967
© сетевая версия – Тhietmar. 2011
© OCR – Пестерев В. 2011
© дизайн – Войтехович А. 2001
© Новая и новейшая история. 1967
Для кого ця стаття? Для таких як я сам, хто в часи пандемії та суттєвої…
Git is a free and open source distributed version control system designed to handle everything from small…
ASCII Tables ASCII abbreviated from American Standard Code for Information Interchange, is a character encoding standard for electronic communication.…
Conda Managing Conda and Anaconda, Environments, Python, Configuration, Packages. Removing Packages or Environments Читати далі…
This website uses cookies.