Обнаружил вот такую сказку в “Изборнике”. – М. 1980, стр.591-594. Чем она примечательна, что по ритму и юмору – глубоко русская либо украинская, но… НО! И это меня немало удивило, по содержанию – это сжатый пересказ-иносказание “Хроники Перу” Педро Сьеса де Леона. Почему я так решил?
А вот по этим ключевым совпадающим моментам (в скобках – варианты у Сьесы):
1) описание плодородности земель (таких долин значительно больше было в Южной Америке, чем в Испании, и это не могло не удивить Сьесу)
2) описание садов и птиц в них (такие были именно в перуанских прибрежных долинах, и так изумившие и порадовавшие Сьесу)
3) список товаров и драгоценностей (изумруды, жемчуг).
4) руды золотые и серебряные “на дне морском песку” (жажда золота испанцами и поиск золотоносных жил) .
5) описание множества рыб ().
6) описание животных (куры, лисицы, олени, зайцы – Сьеса их описал как отдельно, так и гурьбой в примерно таком же контексте), и ненужность одевать шубы (теплый климат).
7) нет снегов и зимы (в долинах на Тихоокеанском побережье).
8) “горка не добре велика 90 миль полских” (огромные горы Анд: такая гора “длиной немногим более 7 лиг” описывается в XV главе Сьесы в землях индейцев Ансерма,)
9) столы и яства, сосуды и блюда (множества яств у индейцев).
10) напитки и пьянство (множество выпиваемых инками спиртных напитков и их видов).
11) перец и корица, шафран, и изюм (перец “ахи” – излюбленное блюдо народов Анд, корица – её усердно искали испанцы; изюм – завезённый из Испании виноград для выращивания в Перу).
12) “верхнева платья цветнова коробьи и сундуки накладены до кровель” (это те самые чульпы – склады Инков, так восхитившие Сьесу!)
13) изобилие золота и драгоценностей (именно их было много у Инков, и потрясавших воображение европейцев долгие годы).
14) радости и веселья, танцы и пляски (многочисленные описания празднеств у Сьесы сопровождается этими самыми гулянками).
15) множество мух (в некоторых местах Центральной и Южной Америки мошкара сильно досаждала испанцам).
16) далёкое расстояние до этих мест (да. Америка не близко).
17) незабываемость впечатлений от таких роскошей (неоднократное подчеркивание Сьесой своего восторга об увиденном и услышанном богатстве Инков. даже в титульном названии произведения Сьесы есть фраза “y de cosas estranas dignas de ser sabidas”, что значит “и о других достойных упоминания вещах” – ну как такую фразу не вставить в русскую сказу?:) она сама просится).
18) “Не в коем государстве добры и честны дворянин вновь пожалован поместицом малым” (возможно, это зачин рассказа о получении испанским дворянином владений в Южной Америке или же речь идёт о далёких владениях самих Инков-правителей, этаких дворян, добрых и честных, а именно такими их подает Сьеса).
19) Даже само название “Сказание” – это явный перевод с европейского языка, скорее всего (необязательно напрямую) испанского слова “narración” – повествование. А полностью краткий пересказ мог звучать как “Narración de la alegría y vida suntuosa” например на латыни (вряд ли на немецком, тогда бы явно исказились многие слова).
Как-то много странных совпадений, не правда ли? Не одно-два, а с пару десятков!
Но всё это есть у Сьесы! Более того, он именно на этом акцентирует своё внимание при описании Перу. Естественно, что добравшись до Восточной Европы огромный труд Сьесы оказался кратким пересказом и к тому же таким изумительно народным. Скажу даже больше, известен и путь, кудой попал этот рассказ к нам. В конце “Сказания” есть фраза: “А прямая дорога до тово веселья от Кракова до Аршавы и на Мозовшу, а оттуда на Ригу и Ливлянд, оттуда на Киев и на Подолеск, оттуда на Стеколню и на Корелу, оттуда на Юрьев и ко Брести, оттуда к Быхову и в Чернигов, в Переяславль и в Черкаской, в Чигирин и Кафимской. А кого перевезут Дунай, тот домой не думай”. Но читать её нужно в обратном порядке:
1) Из центра Европы (Священная Римская империя, которой в своё время правил Испанский император Карл I) по реке Дунай
2) морем в Кафу (Феодосия, Крым, Украина)
3) купцами-козаками “Чумацким шляхом” по Днепру или сушей до Чигирина (Черкасская область, Украина)
4) оттуда – в Черкассы ( ныне областной центр в Украине)
5) затем – в Переяслав на левом берегу Днепра (Украина).
6) в Чернигов (Украина)
7) Быхов (Могилевская область Беларуси)
8) Брест (Беларусь, на границе с Польшей)
9) Юрьев (устаревшее русское название г. Тарту, Эстония).
10) Корела (ныне г. Приозерск в Ленинградской области, Россия; другие названия: Kägöisalmi, фин. Käkisalmi («кукушкин пролив»), швед. Kexholm («кукушкин остров»))
11) Стеколня (Стекольна, т.е. Стокгольм, Швеция)
Тут список, видимо, сбивается из литературных соображений, и подается другой, но читаемый в прямом порядке (либо это продолжение предыдущего):
1) из Кракова
2) до Аршавы (т.е. Варшавы)
3) на Мозовшу (т.е. Мазовия – историческое княжество в центре Польши, столица – Варшава),
4) а оттуда на Ригу (Латвия)
5) и Ливлянд (Лифляндия – южная Ливония, доминион Шведской империи, существовавший с 1629 по 1721 годы, часть исторической области Ливония, в своем частном уточнении, носящем также наименование Лифляндия. Во время польско-шведской войны 1600—1629 годов часть принадлежавшего Речи Посполитой Задвинского герцогства была оккупирована шведами, и при подписании Альтмаркского перемирия эти земли официально отошли Швеции),
6) оттуда на Киев (Украина)
7) и на Подолеск (видимо, Каменец-Подольский, Украина).
Вот так блуждал этот сюжет украинскими, белорусскими и польскими дорогами, обрастая местным бытом и колоритом:) Так что Сьеса, похоже, был известен давно у нас.
Ну и сам текст сказки:
===============
«Сказание о роскошном житии и веселии» — вариация на сказочную тему о молочных реках с кисельными берегами. Сначала автор сохраняет мнимо серьезный тон, выражается несколько витиевато. Затем, используя прибауточную рифмованную прозу, он переводит повествование в открыто сатирический план небылицы. «Сказание» — одновременно веселое и горькое изображение счастливой изобильной жизни, которой не бывает на земле.
Встречающиеся в «Сказании» немногочисленные полонизмы (слова из польского языка), еще не указывают на его иноземное происхождение: во второй половине XVII – начале XVIII вв. знание польского языка было широко распространено в России. Вся бытовая основа сказания, перечни рыб и зверей, платья и посуды, описание роскошного застолья, яств и напитков ориентированы на русскую среду.
Судя по небывалому маршруту «до тово веселья» (из Польши в Лифляндию, потом на Украину, в Стокгольм и т. д.) преувеличенное внимание обращено на украинские города в ущерб вовсе не упомянутым великорусским. Это говорит о том, что произведение на каком-то этапе своей литературной истории бытовало в Малороссии.
================
Сказание о роскошном житии и веселии. XVII в.
Не в коем государстве добры и честны дворянин вновь пожалован поместицом малым.
И то ево поместье меж рек и моря, подле гор и поля, меж дубров и садов и рощей избраных, езерь[1] сладководных, рек многорыбных, земель доброплодных. Там по полям пажити видети скотопитательных пшениц и жит различных; изобилны по лугам травы зеленящия, и разноцветущи, цветов сличных[2] прекрасных и благовонных несказанно. По лесам древес — кедров, кипарисов, виноградов, яблонь и груш и вишень и всякого плодного масличья — зело много; и толико премного и плодовито, что яко само древесие человеческому нраву самохотне служит, преклоняя свои вершины и розвевая свои ветви, пресладкия свои плоды объявляя.
В садех же и дубровах птиц преисполнено и украшено — пернатых и краснопеснивых сиринов и попугаев, и струфокамилов[3], и иных птах, служащих на снедь человеческому роду. На голос кличещему человеку прилетают, на двор и в домы, и в окны и в двери приходят. И кому какая птица годна, тот ту себе, избрав, взмет, а остаточных прочь отгоняет.
А по мори пристанищ корабелных и портов утешных и утишах[4] добрых без числа много там. Насадов и кораблей, шкун, каторг, бус и лодей, стругов и лоток, паюсков, кояков и карбусов неисчетныи тьме тысящи, со всякими драгоценными заморскими товары безпрестанно приходят: з бархоты и отласы, со златоглавы и оксамиты[5] , и с олтабасы[6], и с коберцами[7], и с камками. И отходят и торгуют без пошлин.
А по краям и берегам морским драгоценных камней — акинфов, алмазов, яхонтов, изумрудов драгоценных, бисеру и жемчугу — добре много. А по дну морскому песков руд златых и сребреных, и медных и оловяных, мосяровых[8] и железных, и всяких кружцов[9] несказанно много.
А по рекам там рыбы — белугов, осетров и семги, и белых рыбиц и севрюг, стерледи, селди, лещи и щуки, окуни и караси, и иных рыб — много. И толико достаточно, яко сами под дворы великими стадами подходят, и тамошние господари, из домов не исходя, но из дверей и из окон и руками, и удами, и снастями, и баграми ловят.
А по домам коней стоялых — аргамаков, бахматов, иноходцев, — кур и овец, и лисиц и куниц, буйволов и еленей, лосей и соболей и бобров, зайцев и песцов, и иных, одевающих плоть человеческую во время ветров, — безчисленно много.
А за таким великим приходом той земли не бывает снегов, не знают дождя, грозы не видеть, и что зима — отнюдь не слыхать. И таких зверей и шубы людем непотребны.
Да там же есть едина горка не добре велика, а около ея будеть 90 миль полских. А около тоя горки испоставлено преукрашенных столов множество, со скатертми и с убрусами и с ручниками, и на них ключи имисы златыя и сребреныя, хрустальныя и стеклянныя, и различных яств с мясными и с рыбными, с поеными и скоромными, ставцы[10], и сковороды, и сквородки, лошки и плошки. А на них колобы и колачи, пироги и блины, мясныя части и кисель, рыбныя звены и ухи, гуси жареныяи журавли, лебеди и чапли и индейския куры, и курята и утята, кокоши[11] и чирята, кулики и тетеревы, воробьи и цыплята, хлебы ситныя и пирошки, и сосуды с разными напитками. Стоят велики чаны меду, сороковыя бочки вина, стоновыя делвы[12] ренскова и рамонеи, балсамов[13] и тентинов, и иных заморских драгоценных питий множество много. И браги, и бузы, и квасу столь множество, что и глядеть не хочется.
А кто-либо охотник и пьян напьется, ино ему спать довольно нихто не помешает: там усланы постели многия, перины мяхкия пуховыя, изголовья, подушки и одеяла. А похмельным людям также готово похмельных ядей соленых, капусты великия чаны, огурцов и рыжиков, и грушей, и редки, и чесноку, луку и всякия похмелныя яствы.
Да там же есть озеро не добре велико, исполненно вина двойнова. И кто хочет, испивай, не бойся, хотя вдруг по две чаши. Да тут же близко пруд меду. И тут всяк пришед — хотя ковшем или ставцом, припадкою или горьстью, — бог в помощь, напивайся. Да близко ж тово целое болото пива. И ту всяк пришед пей да и на голову леи, коня своего мои да и сам купайся, и нихто не оговорит, ни слова молвит. Там бо того много, а все самородно. Всяк там пей и ежь в свою волю, и спи доволно, и прохлаждайся любовно.
А около гор и по полям, по путем и по дорогам, перцу валяется что сорю[14], а корицы, инбирю — что дубова коренья. А онис и гвоздика, шаврань и кардамон, и изюмныя и винные ягоды, и виноград на все стороны лопатами мечут, дороги прочищают, чтобы ходить куды глаже. А нихто тово не подбирает, потому что всего там много.
А жены там ни прядут, ни ткут, ни платья моют, ни кроят, ни шьют, и потому что всякова платья готоваго много: сорочек и порт мужеских и женских шесты повешены полны, а верхнева платья цветцова коробьи и сундуки накладены до кровель, а перстней златых и сребреных, зарукавей[15], цепочек и монистов без ларцев валяется много — любое выбирай да надевай, а нихто не оговорит, не попретит ни в чем.
А кроме там радостей и веселья, песень, танцованья и всяких игр, плясанья, никакия печали не бывает. Тамошняя музыка за сто миль слышать. Аще кому про тамошней покой и веселье сказывать начнешь, никако ничто тому веры не пойме, покамест сам увидит и услышит.
И кто изволит до таких тамошних утех и прохладов, радостей и веселья ехать, и повез бы с собою чаны с чанички и с чянцы, бочки и бочерочки, ковши и ковшички, братины и братиночки, блюда и блюдички, торелки и торелочки, ложки и ложечки, рюмки и рюмочки, чашки, ножики, ножи и вилочки, ослопы[16] и дубины, палки, жерди и колы, дреколие, роженье[17], оглобли и каменья, броски и уломки[18], сабли и мечи и хорзы, луки, сайдаки[19] и стрелы, бердыщи, пищали и пистолеты, самопалы, винтовки и метлы, — было бы чем от мух пообмахнутися.
А прямая дорога до тово веселья от Кракова до Аршавы и на Мозовшу, а оттуда на Ригу и Ливлянд[20], оттуда на Киев и на Подолеск, оттуда на Стеколню и на Корелу, оттуда на Юрьев и ко Брести, оттуда к Быхову и в Чернигов, в Переяславль и в Черкаской, в Чигирин и Кафимской. А кого перевезут Дунай, тот домой не думай.
А там берут пошлины неболшия: за мыты[21], за мосты и за перевозы — з дуги по лошади, с шапки по человеку и со всево обозу по людям.
А там хто побывает, и тот таких роскошей век свой не забывает.
[1] езерь — озер
[2] сличных — красивых
[3] Сиринов – струфокамилов — сказочные птицы
[4] утишах — гаваней
[5] оксамиты — шелковые ткани, выделывавшиеся в Византии и высоко ценившиеся всюду в Европе. Особенно ценился оксамит (вернее гексамит, что по-гречески означает «шестинитчатый»).
[6] олтабасы — алтабас — парча, затканная золотом.
[7] Коберцами — коврами
[8] мосяровых — латунных
[9] кружцов — руд
[10] ставцы — чашки
[11] кокоши — петухи
[12] делвы — бочки
[13] балсамов — бальзамов
[14] сорю — сору
[15] зарукавей — браслетов
[16] ослопы — жерди
[17] роженье — заостренные шесты
[18] уломки — обломки, хлам
[19] сайдаки — чехлы на луки
[20] Ливлянд — Лифляндию
[21] мыты — сбор за проезд, провоз товара
Тема быт, культура, религия
Исторический период Средневековье
Тип исторического источника Письменный источник
Территория Российское государство
Народ русские
Язык оригинала русский
Библиография Галахов А. История русской словесности. 3-е изд. Т. 1. — М., 1894; История русской литературы X — XVII вв. / Под ред. Д.С. Лихачева. – М.: «Просвещение», 1980; Кусков В.В. История древнерусской литературы. – М., 1977; Лихачев Д.С. Человек в литературе Древней Руси. – М.: Наука, 1970. Лихачев Д.С., Панченко А.М., Понырко Н.В. Смех в древней Руси. – Л.: Наука, 1984.
Образовательный уровень основная школа, углубленное изучение
Источники Памятники старинной русской литературы. Вып. II – СПб., 1860. С. 457-458; Изобр. – Русские народные картинки / Собрал и описал Д.А. Ровинский Т. II – СПб., 1881. № 243.