МОТОЛИНИА, ТОРИБИО ДЕ БЕНАВЕНТЕ (1523-1568). История индейцев Новой Испании (Публикация 1993 г.)

МОТОЛИНИА, ТОРИБИО ДЕ БЕНАВЕНТЕ (1523-1568). История индейцев Новой Испании.

ТОРИБИО ДЕ БЕНАВЕНТЕ МОТОЛИНИА

ИСТОРИЯ ИНДЕЙЦЕВ НОВОЙ ИСПАНИИ

HISTORIA DE LAS INDES DE LA NUEVA ESPANA

(Торибио де Бенавенте — испанский священник XVI в., принимавший участие в Конкисте и оставивший нам древнейшее свидетельство этого события на территории Мексики. – Fray Toribio de’Benavente (Motolinia). Historia de las Indies de la Nueva Espana. Mexico, 1941)

ТРАКТАТ ПЕРВЫЙ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

О ТОМ, КАК НЕКОТОРЫЕ ИНДЕЙЦЫ СТАЛИ ПРИХОДИТЬ К НАМ ДЛЯ КРЕЩЕНИЯ И КАК НАЧАЛИ ОНИ УСВАИВАТЬ ХРИСТИАНСКУЮ ВЕРУ, И О ТОМ, КАКИЕ У НИХ БЫЛИ ИДОЛЫ

Наши проповедники вскоре обрели некоторую бойкость языка и начали проповедовать уже без книг, индейцы же перестали взывать к своим идолам и поклоняться им, разве что вдалеке от нас и украдкой, и множество их собиралось по воскресеньям и по праздникам послушать слово Божие; первым делом надобно было им объяснить, кто есть Господь Единый и Всемогущий, иже несть ему ни начала, ни конца, Создатель всего сущего, безграничный в премудрости своей и благодати, сотворивший весь мир видимый и невидимый, охраняющий его и дающий ему жизнь, а затем им говорили о том, что считали более уместным и подходящим в ту пору; после чего надобно было объяснить, кто такая Пресвятая Мария, ибо индейцы до тех пор лишь называли имя “Мария” или “Пресвятая Мария” и, произнося его, думали, что это имя Бога, и все изображения, которые видели, называли “Пресвятая Мария”. Разъяснив сие, а также бессмертие души, им рассказывали о дьяволе, в коего они верили, и о том, как он их морочит, и о злобных его кознях и стараньях, чтобы ни единая душа не обрела спасения; слушая такие проповеди монахов, многие индейцы настолько пугались и ужасались, что дрожмя дрожали, и некоторые бедняки и нищие, коих в этом краю не счесть, стали приходить просить о крещении, дабы обрести царство Божие, со слезами и вздохами и даже назойливостью требуя окрестить их.

Индейцы сии с великим усердием заботились о доставке дров для своих дьявольских храмов — во дворах и в самих храмах сатаны у них всегда стояло множество всяческих жаровен, порой весьма больших. Обычно жаровни стояли перед алтарями их идолов и огонь в них горел всю ночь. Было у них много круглых домов, или храмов сатаны, одни большие, другие поменьше, [118] соответственно величине селения; вход в сии капища походил на вход в преисподнюю и на нем была изображена пасть страшной змеи с ужасными клыками и зубами, и у некоторых змей торчали настоящие клыки, инда смотреть на них, а тем паче входить внутрь оторопь брала; особливо же страшна была подобная преисподняя в Мехико, прямо скажешь, настоящий ад. В таких местах постоянно, ночью и днем, поддерживался огонь. Капища сии, или преисподнии, были круглые в основании и невысокие, с низким полом, — не надо было подниматься по ступеням, как в другие храмы, многие из коих тоже были круглые, однако высокие, и подниматься туда приходилось по многим ступеням; такие храмы были посвящены богу ветра, именуемому Кетцалькоатль. Среди индейцев одни были приставлены приносить дрова, другие поддерживать огонь, бодрствуя ночами; почти то же самое делали они в домах своих господ, где огонь горел во многих помещениях, и ныне они тоже зажигают и поддерживают огонь в домах господ, однако не так, как прежде, ибо осталось таких домов из десяти один. Ныне же возжигается иной огонь, огонь благочестия в сердцах окрещенных индейцев, когда они изучают “Ave, Maria” и “Pater Noster” и христианское вероучение; а дабы они лучше усваивали, и притом с удовольствием, молитвы “Per signum Cruris” 1, “Pater Noster”, “Ave, Maria”, “Credo” 2 и “Salve” 3, их учат петь и заставляют запоминать заповеди на их языке, положенные на простой и приятный распев. Обучение сие производилось с большой поспешностью, народу собиралось множество и стояли они толпами во дворах церквей и обителей, а также в своих селениях, часа по три-четыре упражняясь в пении и запоминании молитв; спешили с обучением чрезвычайно, так что куда ни глянь, ночью и днем, везде и всюду слышалось пение и чтение христианских молитв; сами испанцы немало дивились тому, с каким рвением индейцы читали молитвы и с какою охотой их изучали; и не только упомянутые молитвы учили они, но еще многие другие, а теперь, уже зная их, сами наставляют других в вере христианской и в деле сем, и во многих других делах много помогают дети.

Хотя честные братья сперва думали, что, выбросив идолов из сатанинских храмов и привлекши индейцев к христианскому вероучению и крещению, они дело свое выполнили, уничтожить идолопоклонство оказалось куда труднее и потребовало куда больше времени; индейцы продолжали по ночам собираться, призывать своих демонов и задавать им пиршества, а также совершать издревле заведенные у них обряды, особливо же когда сажали маис и когда его убирали и каждые двадцать дней, сколько насчитывают их месяцы; в последний из этих двадцати дней во всей стране справляли большой праздник. Каждый из таких дней был посвящен одному из демонов, и отмечали они празднество человеческими жертвоприношениями и многими другими обрядами. Как будет сказано дальше, было у них в году восемнадцать месяцев, каждый по двадцать дней, и когда эти восемнадцать заканчивались, оставалось еще пять дней, которые, говорили они, лишние и в году не считаются. В оные пять дней также свершались всяческие обряды и устраивались пирушки, пока не начинался новый год. Кроме того, были у них дни поминовения их покойников, дни плача по ним, и в эти дни, поевши и захмелев, они призывали своих демонов; проводили же такие дни следующим образом: покойника хоронили, оплакивали, затем через двадцать дней снова оплакивали и клали на его могилу еду и розы, а как исполнится восемьдесят дней, опять делали то же самое, и так каждые восемьдесят дней, а как пройдет год, в день смерти покойного оплакивали его и клали приношения на могилу, и так четыре года; после чего это прекращали совершенно и более никогда о мертвом не вспоминали в их заупокойных молитвах. Всех своих покойников они называли “теотл такой-то”, что означает “бог такой-то” или “святой такой-то”.

Когда возвращались издалека их торговцы или другие люди, то родичи и друзья устраивали большой пир и вместе с ними напивались. Великим делом почиталось у них, ежели кто отправится в дальние края и там преуспеет и вернется, даже если он ничего, кроме себя самого не принес; также когда кто-либо заканчивал строить дом, тоже устраивалось пиршество. Иные трудились по два — три года и копили все, что могли, чтобы задать пир своему демону, и не только тратили на это все свое имущество, но еще и залезали в долги, так что им приходилось служить и трудиться еще год или два, чтобы от долгов освободиться; иные же, не имея средств устроить такой пир, продавали себя в рабство лишь для того, чтобы один день почтить угощеньем своего демона. В дни празднеств они приносили служителям храмов кур, собачек и перепелок, приносили свое вино и хлеб, и все напивались допьяна. Покупали для [119] празднеств охапки роз и сосуды с благовониями и с какао — это у них очень вкусный напиток, — а также фрукты. На празднествах часто раздавали гостям коврики и плясали на них днем и ночью, пока не падали от усталости. Кроме того, справляли много других праздников с разными обрядами, и тогда всю ночь напролет вопили и взывали к своим демонам, и никакими силами, никакими способами невозможно было это прекратить, ибо для них было непомерно трудно отказаться от обычаев, в коих они закоснели, и чтобы победить и искоренить обычаи сии и идолопоклонство, потратили наши монахи более двух лет, с соизволения и с помощью Господа неустанно проповедуя и увещевая.

Но вскорости братьям нашим сказали, что индейцы своих идолов прячут, зарывают их у подножья крестов или под плитами храмовых лестниц, чтобы, делая вид, будто поклоняются кресту, поклоняться своим демонам; так они надеялись продлить жизнь идолопоклонству. Идолов же у индейцев было превеликое множество и стояли они везде – в дьявольских их храмах, во дворах, на возвышенностях, в лесах и на холмах, особливо же на перевалах и на высоких горах, везде, где только было высокое место или просто красивое или подходящее для отдыха; и каждый, кто проходил мимо, окроплял идола своей кровью, проколов себе ухо или язык, или бросал щепотку здешнего курения, называемого “копал”, а иной бросит сорванные по дороге розы, а ежели совсем ничего нет, то пучок зеленой травы или соломы; там они и отдыхали, особливо же если шли с ношей, ибо индейцы часто носят на себе изрядно большую и увесистую поклажу.

Идолы стояли у них также у воды, чаще всего близ источников, где им устраивали алтари под большими навесами; и у многих более полноводных источников стояло по четыре таких алтаря, поставленных крестом один напротив другого вокруг источника; и там они бросали в воду много копала и бумажек и роз, а некоторые водопоклонники убивали себя там. И близ больших деревьев, например, высоких кипарисов или кедров, тоже водружались алтари и совершались человеческие жертвоприношения; и во дворах своих сатанинских храмов они сажали и выращивали кипарисы, платаны и кедры. Ставили также небольшие алтари, с такими же ступенями, помостами и навесами, на многих перекрестках дорог и в разных концах селений и у домов; и во многих других местам были у них как бы молельни с великим множеством разных идолов и рисунков для всеобщего поклонения — очень долго не удавалось всех их уничтожить, потому что их было много и в самых разных местах, но еще и потому, что индейцы каждый день их устраивали сызнова; разрушат испанцы десятки алтарей в одном месте, а вернутся, там опять новые поставлены; индейцам ведь не надо было для этого дела искать ни каменщиков, нм каменотесов, ни ваятелей — многие из них сами мастера, камнем камень обрабатывают, — так что никак не удавалось все эти алтари уничтожить и сравнять с землей. Идолы были из камня, из дерева, из обожженной глины, делали их также из теста и из смешанных с тестом семян, одни идолы были большие, другие просто огромные, были и среднего размера, и небольшие, и совсем маленькие. Одни походили на епископов в митрах и с посохами, некоторые были позолоченные, иные украшены бирюзою всевозможного вида. У некоторых был человеческий облик, а на голове вместо митры ступа, и в нее наливали вино, ибо тс был бог вина. У других были различные атрибуты, по которым узнают, какого демона они изображают. Были и подобия женщин, тоже самого различного вида. Были и изображавшие диких зверей — львов, тигров, собак, оленей и всяческих животных, какие водятся в лесах и полях. Были также идолы в образе змей самого различного вида, и вытянутые и свернувшиеся кольцом, некоторые с женскими лицами. Перед многими идолами приносили в жертву гадюк и других змей, некоторым надевали на шею ожерелье из гадючьих хвостов; есть там такие большие гадюки, которые, вертя хвостом, производят треск, почему испанцы называют их “гадюки с бубенцами”; некоторые из этих змей весьма опасны и свиваются в десять-одиннадцать колец, их укус смертелен, укушенный живет не более суток. Есть и очень крупные змеи, толщиной в человеческую руку. Эти змеи рыжеватого цвета и не ядовиты, их, напротив, весьма ценят как лакомую пищу для знатных господ. Называют их “оленьи змеи”, то ли потому, что цветом напоминают оленью масть, то ли потому, что выползают на тропинки и там поджидают оленя, — змея тогда, уцепившись за ветви дерева, хвостом своим обвивает оленя и не выпускает, и хотя у нее нет ни зубов, ни клыков, она высасывает его кровь глазами и ноздрями. В одиночку никто не берется ее поймать, потому что она может схватить человека и удавить, однако ежели соберутся два-три индейца, они настигают змею, и, привязав к большой жерди, с превеликой гордостью преподносят ее своим господам. И были у них также идолы, изображающие эту змею. И еще были идолы в виде ночных птиц, похожих на орлов, и весьма распространены были идолы в виде [120] орлов и тигров. Также были подобия филина и других ночных птиц, вроде коршуна, и всевозможных других птиц — больших или красных или хищных или с нарядным опереньем; и главный у них был идол солнца, а также идолы луны я звезд, больших рыб и водяных ящериц, даже жаб и лягушек и всяких крупных рыб, и они говорили, что это боги рыб. Из одного селения на озере Мехико забрали несколько больших, из камня высеченных рыбьих идолов, а потом, когда наши туда вернулись и попросили наловить немного рыбы для еды, им ответили, что, мол, рыбьего бога у них забрали и теперь рыба не ловится.

Богами почитали они огонь и воздух и воду и землю и все это изображали в рисунках; и на щитах круглых и прямоугольных были у них изображения их демонов с дьявольскими гербами. И многие другие твари были у них нарисованные и в виде фигурок — бабочки, блохи и саранча, красиво выточенные и довольно крупные.

Когда наши испанцы покончили с идолами, стоящими на виду, начались поиски тех, что были зарыты у подножья крестов, словно бы заточены там, ведь ясно, что демон, находясь близ креста, не может не терпеть великую муку, и эти все тоже были уничтожены; ибо хотя и были некоторые плохие индейцы, прятавшие идолов, были также и другие, хорошие, уже окрещенные, которые сие осуждали, почитая обидным для Господа, и доносили о сих делах монахам; и даже среди плохих индейцев находились почитавшие сие дурным делом. Отыскать спрятанных идолов было необходимо не только для того, чтобы предотвратить оскорбленье Господа и чтобы почет и хвала, ему полагающиеся, не доставались идолам, но также и для того, чтобы уберечь людей от жестокой смерти, ибо многих индейцев продолжали приносить в жертву в лесах, по ночам и в потаенных местах; обычай сей у индейцев весьма крепко укоренился, и ежели им не удавалось принести в жертву столько людей, сколько у них полагалось, они, по наущению дьявола, старались непременно восполнить число жертв…

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

О ПРИНОШЕНИЯХ ТЛАСКАЛЬЦЕВ В ДЕНЬ ВОСКРЕСЕНИЯ ГОСПОДНЯ И ОБ ИХ УСЕРДНЫХ ТРУДАХ РАДИ СВСЕГО СПАСЕНИЯ

В году 1536-м довелось мне в сей тласкальской обители видеть приношения, каких я не видывал ни в одном другом месте Новой Испании, и думаю, таких не бывает нигде; дабы перечислить их и описать, надо бы другое, более искусное перо, каковое сумело бы должным образом оценить и восхвалить то что, наверно, сам Господь высоко ценит и хвалит. Итак, начиная со Страстного Четверга индейцы приносят в храм Богоматери свои дары и кладут их у ступеней возвышения, на коем находятся Святые Дары, и в течение сего дня и Страстной Пятницы все несут и несут, однако в канун Пасхи, вечером в Страстную Субботу и в скорбную ночь собирается столько народу, что мнится, во всей провинции ни души не осталось. Приношения состоят из плащей, в кои они одеваются и коими укрываются; бедняки приносят небольшие платки четырех-пяти пядей в длину и чуть поменьше в ширину, каждый из коих стоит не более двух-трех мараведи, а люди еще беднее — платки еще меньше. Женщины же приносят платки, вроде тех, которые у нас кладут под статуи, и для того их потом и употребляют, — все они украшены разнообразнейшими узорами, вышитыми хлопковой нитью и кроличьим пухом. Большинство платков — с крестом посредине, и кресты эти весьма различного вида. На иных же изображен посередине щит с вышитыми цветными нитками пятью ранами. На иных — имена Иисуса или Марии с бахромою и вышивкой вокруг, а на иных вышиты красиво расположенные всякие цветы и розы. И в том году одна женщина принесла платок с вышитым на обеих его сторонах распятием, хотя одна сторона, как присмотреться, казалась все же лицевой, и столь прекрасно было это сделано,, что все, кто сей платок видел, и монахи и испанцы-миряне, восхищались работой и говорили, что мастерица, сие создавшая, могла бы и ковры ткать. Плащи и платки они приносят свернутыми и, как подойдут к ступеням, преклоняют колена и, почтив святыню, достают свой плащ и, развернув, берут его за два конца обеими руками, подносят ко лбу, два-три раза поднимают руки, затем кладут плащ на ступени и, немного попятившись, снова опускаются на колена, как священники, причастившие знатного вельможу, и при этом читают молитву, и многие приводят с собою детей, за которых тоже несут приношение, и плащ этот дают дитяти в руки и учат, как надобно класть его на ступени и преклонять колена; стоит поглядеть, с каким благоговением и почтением они это делают, и кажется, что даже мертвый вдохновился бы и воскрес. Иные приносят копал, сиречь курение тамошнее, и много свечей; у одних свечи большие, у других поменьше, у кого тонкая свеча в два-три пяди, у другого свечечка не больше пальца; но когда видишь, как они их подносят и молятся, то [121] скажешь, что приношение таковое подобно приношению вдовицы, столь угодному Господу, ибо все сие отрывается от самого насущного и приносится в дар с таким простодушием и благочестием, словно в присутствии самого Владыки небесного. Другие приносят крестики величиною в пядь или в полторы пяди и больше, покрытие позолотою и перьями, или серебром и перьями. Приносят также кресты, украшенные позолотою и яркими перьями, или серебряными лентами, или просто ценимые у них зеленые перья. Кое-кто несет еду на тарелках или в мисочках и ставит ее вместе с другими приношениями. В том году привели барана и двух больших живых свиней; индейцы, что жертвовали свиней, несли их связанными на жерди, как тут обычно носят поклажу, и войдя с ними в храм и приблизившись к ступеням, они взяли свиней на руки и положили их на ступени, смотреть на это без смеха было невозможно. Приносили также кур и голубей в огромных количествах; столько было этой живности, что монахи и прочие испанцы диву давались, и я сам неоднократно ходил поглядеть и удивлялся, что в нашем старом мире можно увидеть нечто новое; и такие толпы входили в храм и выходили из него, что порою нельзя было протиснуться в дверь.

Дабы принимать и хранить приношения, есть нарочно к тому приставленные люди, и все это отдается беднякам в лазарет, каковой здесь недавно опять основали по образцу лазаретов Испании, и обеспечение ему дается изрядное, и для лечения множества бедняков всего есть вдоволь. Воску приносят столько, что на целый год хватает. Затем, в день Пасхи, выходит до рассвета весьма торжественная процессия с плясками и ликованием. В сей день потешили нас пляскою дети, да такие маленькие, что иные из них еще от груди не отлучены, и так забавно и ловко они плясали, что испанцы от души смеялись и веселились. После чего были проповедь и торжественное молебствие. Многие испанцы весьма изумляются и даже с недоверием смотрят на улучшение нравов индейцев, особливо же недавно прибывшие из Испании, кто не бывал в селеньях, где испанцы живут давно, — не видев того собственными глазами, они думают, что все, что рассказывают об индейцах и об их благочестии, это выдумки, также дивятся они тому, что индейцы приходят издалека, чтобы креститься, венчаться и исповедоваться, и на праздники собираются слушать мессу, но когда эти сомневающиеся все видят своими глазами, их поражает вера столь недавно обращенных христиан. И почему бы Господу не даровать свою милость и благостыню тем, кого он сотворил по своему подобию, ничуть не худшими, чем мы, испанцы? Прежде они никогда не видели, как изгоняют бесов, как исцеляют хромых, не видели, чтобы кто-то возвращал слух глухим или зрение слепым или воскрешал умерших, и то, что проповедники им рассказывают и говорят, это для них диво-дивное, вроде хлебов Святого Филиппа; им гоже достаются крохи; Господь, однако же, умножает слово свое, и оно разрастается в их душах и умах, и куда больше плодов приносит милость Божия — она с избытком умножает то, что мы, люди, можем дать индейцам.

Индейцам же сим почти ничто не мешает удостоиться царства небесного, в отличие от нас, во многих пороках погрязших; в своей жизни они довольствуются малым, столь малым, что едва имеют во что одеться и чем пропитаться. Еда у них до крайности скудная, то же можно сказать и об одежде; для сна у большинства и целой циновки не найдется. Их не лишает сна желание приобрести и уберечь богатство, они не изводят себя ради почета и должностей. Прикрывшись ветхим плащом, ложатся спать, а проснувшись, уже готовы служить Богу, а ежели хотят покаяться, им нет труда или помехи в том, чтобы как-то по-особому одеться или раздеться. Они терпеливы, чрезвычайно выносливы, покорны, как овцы; не помню, чтобы я когда-либо замечал у них злопамятство; они смиренны, всех слушаются то ли по необходимости, то ли по дйброй воле, и умеют только служить да трудиться. Каждый знает, как сложить стену, построить дом, свить веревку, все владеют такими ремеслами, большого искусства не требующими. Удивительны их терпение и выносливость в болезнях; тюфяком им служит жесткая земля, о белье и речи нет, в лучшем случае подстелят дырявую циновку, а под голову кладут камень или кусок дерева, многим же и голову не на что преклонить, так и лежат на голой земле. Дома у них очень маленькие, некоторые покрыты земляною кровлей, некоторые соломой, иные похожи на келью святого аббата Гилария и больше напоминают могилу, нежели дом. По тому, сколько добра вмещает такая хижина, можно судить об их богатстве. Живут индейцы в сих хижинах целыми семьями — родители, дети и внуки, — едят и пьют без шума и крика. Годы их и вся жизнь проходят без ссор и вражды, дом они покидают лишь для того, чтобы промыслить необходимое пропитание. Ежели у кого заболит голова или он занедужит и ежели среди них есть легкодоступный лекарь, то безо всякого шума и расходов они идут к нему, а коль такового нет, переносят болезнь терпеливее, чем Иов, не то что в [122] Мехико; там, ежели кто-то из жителей заболеет и, пролежав дней двадцать в постели, умрет, то в уплату за лекарства и советы лекарей приходится отдать все, что имеешь, едва остается на похороны; а за заупокойные молитвы и бдения дерут столько, что жена остается кругом в долгах, а ежели умирает жена, то муж разорен. Слышал я от одного женатого и мудрого человека, что коль заболеет один из супругов и почует близость смерти, то приходится мужу убить жену или жене убить мужа и кое-как схоронить на любом кладбище, дабы овдовевший не оказался мало того, что в одиночестве, но еще и в бедности и в долгах; а так удается этой напасти избежать.

Когда какая-нибудь индеанка рожает, за повивальной бабкой ходить не надобно, все они это дело знают, а первороженица идет к ближайшей соседке или же родственнице, чтобы та помогла, и терпеливо ждет, пока сама природа возьмет свое; рожают же они с меньшим трудом и муками, нежели наши испанки, многие из которых, поскольку им стараются ускорить роды и применить силу, подвергаются опасности, слабеют и заболевают, так что становятся уже неспособны рожать; и ежели у индеанки родится двойня, то в течение одного дня с их рождения или же двух их не кормят, а потом мать берет одного на одну руку, другого на другую и дает им грудь, чтобы не умерли с голоду, и кормилиц для них не ищут, и с тех пор каждый из двоих, просыпаясь, знает свой сосок; и для роженицы не наготавливают здесь ни сладкие гренки, ни мед, ни прочие лакомства, и первое удовольствие, какое они доставляют своим младенцам, это обмывают их холодной водой, не боясь причинить вред; и при всем том мы видим и убеждаемся, что большинство здешних людей ходят нагишом, здоровы и бодры, хорошо сложены, выносливы, сильны, веселы, легки на ногу и пригодны для любого дела; и самое главное, когда они уже приходят к познанию Бога, мало что мешает им блюсти и исполнять законы и заповеди, данные Иисусом Христом.

Когда же я гляжу на причуды и увертки испанцев, так и хочется их пожалеть, и первым, более всего, себя самого. Только подумайте, с какой неохотою поднимается испанец с мягкой постели, и чаще всего понуждает его к тому яркий солнечный свет; и тотчас он надевает на себя халат (чтобы не продуло) и велит подать ему одежду, словно у самого нет рук взять ее; и одевают его, будто безрукого, и пока его одевают, он молится, так что легко вообразить, сколько внимания уделяется молитве, и ежели его чуть-чуть прохватит холодом, то он спешит к очагу, покамест ему чистят кафтан и шляпу, и, совсем расслабившись после постели и жаркого огня, даже причесаться сам не может, причесывать его должен кто-то другой; затем, пока он наденет башмаки или туфли и плащ, колокол уже созывает на мессу, нередко же он отправляется в храм после завтрака, а тут еще лошадь его не оседлана; сами посудите, в каком настроении он входит в храм, но ежели удается поспеть хотя бы к концу службы, он и рад, а тем паче ежели попадется священник, не слишком затянувший мессу, не то у него, видите ли, колени ломит. Есть и такие что нисколечко себя в храме не утруждают, даже по воскресеньям или по праздникам; а как возвратятся домой, так чтобы им обед был уже на столе, а не готов, серчают, а после обеда спят-почивают: судите сами, много ли времени остается им на то, чтобы разобраться в какой-либо тяжбе или в счетах, чтобы доглядеть за приисками или сельскими работами; и не успеют они с этими делами управиться, как подходит час ужина, и порой они засыпают прямо за столом, ежели не разгонят сон какой-либо игрою; и добро бы так жили год или два, а затем начали вести жизнь более достойную; но нет, такова вся их жизнь, и с каждым годом алчность и пороки только усугубляются, так что все дни и ночи и почти всю жизнь свою они не вспоминают о Боге, ни о своей душе, разве что изредка мелькнет в уме благое намерение, для исполнения коего вечно не хватает времени…

Комментарии

1. “Знамением Креста” (лат.).

2. “Верую” (лат.).

3. Начало молитвы “Salve, Regina” (лат.) — “Привет тебе, Царица”.

(пер. Е. Лысенко)
Текст воспроизведен по изданию: Торибио де Бенавенте Мотолиниа. История индейцев Новой Испании (фрагменты) // Латинская Америка, № 1. 1993

© текст – Лысенко Е. 1993
© сетевая версия – Тhietmar. 2010
© OCR – Сычкин Н. 2010
© Латинская Америка. 1993