Дамиан де ла Бандера. Доклад о происхождении и правлении, имевшемся у Ингов (Гуаманга, 1557)

Дамиан де ла Бандера. Доклад о происхождении и правлении, имевшемся у Ингов (Гуаманга, 1557)

============

Перевод с испанского оригинала на русский язык и комментарии:
А.Скромницкий, 2011,
Украина, Киев

© В. Талах, 2011,
Редактирование, комментарии
=============

Скачать файл (формат pdf):
Дамиан де ла Бандера. Доклад о происхождении и правлении, имевшемся у Ингов (Гуаманга, 1557)

[gview file=”http://bloknot.info/files/Textos/Peru/Damian-de-la-Bandera-Relacion-del-origen-e-gobierno-que-los-Ingas-tuvieron-1557-al-ruso.pdf”]

Дамиан де ла Бандера

Доклад о происхождении и правлении, имевшемся у Ингов (Гуаманга, 1557)

КИЕВ

2011

Бандера, Дамиан де ла.

Доклад о происхождении и правлении, имевшемся у Ингов / под ред. А. Скромницкий. — К.: Blok.NOT, 2011. — 19 с.

ISBN 978-966-XXXX-XX-X

.

Книга рассчитана на студентов, аспирантов и преподавателей исторических факультетов, а также всех тех, кто интересуется доколумбовыми цивилизациями, в частности инками.

ISBN 978-966-XXXX-XX-X © А. Скромницкий, 2011,

Перевод, вступление, редактирование, оформление, комментарии

© В. Талах, 2011,

Редактирование, комментарии

Перевод осуществлен по книге:

Bandera, Damian de la. Relacion del origen e gobierno que los Ingas tuvieron…. (1557) // Biblioteca Peruana. – Tomo 3. – Lima: Editores Tecnicos Asociados S.A.,1968. – pp. 491-510.

Вступление

Об авторе

Дамиан де ла Бандера родился в 1520 году. Его отцом был идальго Педро де ла Бандера, один из первых конкистадоров провинции Тьерра-Фирме (Панама). Сначала он жил на Санто-Доминго (о. Эспаньола), где наблюдал прибытие кораблей с индейцами-рабами из Кубагуа, но затем перебрался в Панаму, а оттуда в Перу. С капитаном Хуаном де Ольмосом служил в походе в Лас-Есмеральдас, потом переехал в Лиму, где был солдатом у вице-короля Бласко Нуньеса Велы во время похода капитана Пабло де Менесеса. Молодой Дамиан оказался втянутым в вихрь гражданских войн между конкистадорами Перу. После пленения в 1545 г. губернатора Нуньеса и прихода Гонсало Писарро он ушел в Куско, но заправлявший в этом городе писаррист Франсиско де Карвахаль обязал его служить себе против восставшего в Чаркас Лопе де Мендосы. Во время похода он сговорился с Педро де Авенданьо, Франсиско Родригесом де Матаморос и другими сторонниками, и они тайно отправили Лопе де Мендосе сообщение о силах «Андского Дьявола» (как называли Карвахаля), обещая также, что убьют того. Действительно, в ночь разгрома Мендосы у Поконы Дамиан де ла Бандера вместе с Родригесом де Матаморос произвели по Карвахалю два выстрела из аркебуз, при этом только одна пуля попала в ягодицу. Боясь быть узнанными, заговорщики бежали. Позже бежавшие вернулись, и все последователи Лопе де Мендосы заслужили прощение Карвахаля, по причине чего Дамиан де ла Бандера сдался в Миске и был передан Карвахалю в Котабамбе. По неизвестным причинам «Андский Дьявол» не покарал его как дезертира и несостоявшегося убийцу. Позже он перешел к Диего де Сентено, сражаясь на стороне Короля в битве у селения Андауайлас, а также в решающей битве при Хакихагуана (апрель 1548 г.) под командой капитана Херонимо де Алиага. После этого он появляется в Чаркасе и в Потоси (с Антонио де Луханом, Луисом де Тапия, Диего де Поррасом и Диего де Асеведо). Он был одним из тех, кто пленил Эгаса де Гусмана. Во время пребывания в Лиме, когда восстал Франсиско Эрнандес Хирон, он служил при Аудиенсии в Сурко и Пачакамаке, и был назначен знаменосцем в походе капитана Антонио де Лухана. В этом же чине Дамиан де ла Бандера сражался в Пукара, откуда отступил назад в Куско со своим войском после гибели Лухана и ранения его заместителя Хуана Рамона. Вступив в под знамена вице-короля маркиза де Каньете, он получил от него награду за заслуги в виде 2000 песо ежегодной ренты, и был назначен коррехидором Уаманги. Там он начал процесс против недовольных солдат, собиравшихся на тайное сборище в городе, и в 1557 году, исполняя указания вице-короля и принца дона Филиппа составил свой знаменитый «Общий Доклад о расположении и особенностях провинции Уаманга, называемой Сан-Хаун-де-ла-Фронтера, и о жизни и обычаях местных жителей» (“Relación General de la disposición y calidad de la provincia de Huamanga, llamada San Juan de la Frontera, y de la vivienda y costumbres de los naturales della”).

В 1559 году он был осужден на два года ссылки в Лиму из-за неправдивых заявлений, начав с подачи жалобы на Аудиенсию и ее оидоров. Похоже, что все это было связано с тем, что последние лишили его годовой ренты в 200 песо, и при этом Корона присудила индейцев Антонио Вака де Кастро, сыну губернатора Кристобаля Вака де Кастро. Дамиан де ла Бандера поначалу выразил свой протест, а затем затеял тяжбу, выиграв спор с немалыми затратами, и потеряв много времени. В это самое время прибыл вице-король граф де Ньева и комиссары, которые поначалу возместили ему убытки, предоставив многих индейцев из Чакрас, принадлежавших Эрнандо Писарро, а затем добавили ему еще 1000 песо. Однако, в октябре 1561 года Дамиан де ла Бандера был обвинен в принадлежности к группе заговорщиков и подвергся аресту.

Поскольку Дамиан де ла Бандера являлся большим знатоком в делах индейцев, то, когда вице-король Франсиско де Толедо решил получить более детальное сообщение о земле Перу, он поручил ему проинспектировать Потоси вместе с Алонсо де Карвахалем. После этого он жил в Куско, где стал знатным горожанином. 16 октября 1558 года он участвовал там в качестве свидетеля на процессе, касавшемся конкистадора Хуана Хулио де Охеды. Бандера все еще здравствовал в 1590 году, потому что в том году он подписал в Куско еще одну бумагу. Но, по-видимому, он умер немного времени спустя.

Дамиан де ла Бандера. Доклад о происхождении и правлении, имевшемся у Ингов (Гуаманга, 1557).

/491/

Доклад Дамиана де ла Бандера

1557

/493/ Доклад о происхождении и правлении, имевшемся у Ингов, и о том, что было до того, как они подчинили себе индейцев этого королевства, и в какое время, и о других вещах, связанных с правлением, оглашенных сеньорами, служившими Инге Юпанки [inga Yupanqui], и Топаинге Юпанги [Topainga Yupangui], и Гуайнакапаку [Guainacapac], и Васкару Инге [Huascar lnga].

О происхождении Ингов.

Происхождение владык Ингов, завоевавших это королевство и повелевавших в нем, было из Кашатамбо[1] [Caxatambo], в семи лигах от Куско, каковое индейцы называют Пакаритамбо[2] [Pacaritambo], что обозначает «начало», и потому они говорят, что |те| оттуда происходят: что, по-видимому, так и есть, потому что языком, на котором говорят Инги, и каковым они кичатся, является язык кичуа [quichua], всеобщий и общепринятый, на котором говорят по всей земле, завоеванной Ингами. Так вот именно на нем говорят в Кашатамбо, откуда, сказывают, они ведут свое начало.

Владыками, как явствует из того, что говорят об этом, бывшими из этих Ингов, до того момента[3], когда пришли испанцы, являются следующие: Пачакути Юпанги, Виракочай Юпанги, Инга Юпанги, Топа Инга Юпанги, Гуайнакапак, Васкар Инга, Атаувальпа [Pachacuti Yupangui, Viracochay Yupangui, lnga Yupangui, Topa Inga Yupangui, Guainacapac, Huascar Inga, Atauvalpa]. Эти, видимо, должны быть теми, кто начал завоевание и подчинение этого королевства двести лет |назад|.

Первым Ингой, начавшим завоевание, был Капак Юпанги [Capac Yupa]. Это известно из-за того, что, подчиняя какую-либо провинцию или долину, ему строили дом и ему назначали чакара[4] [chacara] для обработки, и дарили ему жен в знак зависимости [vasallaj] и подчинения, и потому известны сегодня дома и поместья владык Ингов, существовавших до того, как испанцы пришли в эту землю.

/494/ До того, как Инги завоевали это королевство, не было ни такого общественного порядка [pulicia], ни доброго правления, как стало после покорения Ингами. Существовал курака[5], главный правитель долины, и были |у него| свои кураки и надсмотрщики, все подчиненные старшему; у них всегда были войны со своими соседями, и не было связи с соседями по причине постоянной вражды. Было обычаем, что тому, кто покорял подданных, должны были обрабатывать чакару маиса и коки, и перца, и заниматься ею [llevarsela]; и таким образом были многие ими завоеваны, такие как владыка долины Трухильо[6], называвшийся Чимо Капак [Chimo Capac], который властвовал над наибольшим из того, что принадлежит Ингам, и другой владыка, имевшийся у |народа| Чокорвос [Chocorbos], называвшийся Асто[7] Капак [Asto Capac], который подчинил себе много земель.

Поклонялись оные солнцу, и луне, и земле; |но| не поклонялись вакам[8] [huacas]; у каждого было столько жен, сколько тот хотел; у них были свои особые земли, и владыка был верховным судьей; у них существовали виселицы и многочисленные казни, и при выплате подати не было установлено ограничений [no habia cosa limitada], разве что все работали; и ценились хорошие крестьяне, и не было среди них порока более строго наказываемого и презираемого, чем бездельничанье и нежелание работать.

Таким образом, согласно тому, что все говорят, и каково оно на самом деле, первый Инга, начавший завоевания, назывался Капак Юпанги[9], и способ, с помощью которого он приступил |к этому и которого| всегда придерживался, следует заметить, был таким: что, прибывая в некую провинцию, он посылал своих вестников, говоря, что не претендует ни на что другое, как поступать с ними справедливо [los tener en razon] и защищать их от тех, кто бы причинил им вред, и что он был сыном Солнца, и что оно послало его, и он пришел к ним, чтобы подарить и сотворить милости; и потому, всем владыкам, выходивших к нему с миром, он творил милости, приказывая, чтобы в память о том послушании, какое они ему оказали, ему бы вся провинция сообща построила дом, а он дарил им золотые сосуды и одежду, ту, что из Куско; и таким образом, творя милости, достиг этот Инга, завоевывая, долины Писко[10], в местности юнгов [hasta el valle de Pisco por los yungas], |а| в сьерре – |народ| Луканас[11] [por la sierra hasta los Lucanas], откуда вернулся в Куско, поскольку в некоторых местах он столкнулся с сопротивлением.

/495/ |Даже после его возвращения| во всем том, что он оставил покоренным и подчиненным, ему строили дома и назначали чакары для выращивания маиса, коки и перца; а |выращенные| плоды приносили ему в Куско, и дарили ему женщин, согласно своему обычаю. Он умер в Куско, в каковом месте оставил владение и власть Топаинге Юпанги[12], сыну Капака Юпанги, который осмотрел все это королевство, и следует заметить, таким же образом, как и отец, |одаряя| добром, а где не было успеха, то |поступая со| строгостью и жестокостью [por bien, y do no aprovechaba, por rigor y crueldad]; и после того, как этот Инга умиротворил и завоевал королевство, он вернулся в Куско, где устроил собрание всех правителей края [hizo junta de todos los senores de la tierra], развлекаясь с ними, а затем, прежде чем правители ушли из Куско, принялся устанавливать порядок в управлении всем краем; и так оно и есть, глядя на правителей Ингов, находящихся там и служивших этому Инге.

Первое, что он сделал, состояло в разделении всего завоеванного на четыре королевства и владения, каковыми были: одно – Чинчайсуйо [Chinchaysuyo], начинающееся от Вилькаконга [Vilcaconga] и идущее по этим равнинам |побережья|[13] до Кито [Quito]; другое королевство начинается от Викоса до Чаркаса, и называется Кольасуйо; еще одно королевство называется Андесуйо, начинающееся от Ависка и идущее по противоположной стороне горного хребта, по правую руку от Куско до Кито |на север| и до Чаркаса |на юг|; другое королевство называется Кондесуйо, идущее к Арекипе. И потому |из| Куско, с |главной| площади ведут четыре главные улицы, и из каждой из них выходит королевская дорога, и все они, крест-накрест пересекаясь, расходятся в стороны: и та, что ведет в Лиму, называется Чинчайсуйо, и перед этой находится, та, что ведет в Чаркас и называется Кольасуйо, и другой крест, который она пересекает [y la otra cruz que atraviesa], та, что ведет в Арекипу, называющаяся Кондесуйо, а та, что находится перед этой, ведущая в Анды, называется Андесуйо.

Итак, разделив эти королевства и размежевав их границы, каковы они по сей день, и для управления каждым из этих королевств он назначил капака [un capac], что значит «владыка король», которому отдельно поручил управление тем королевством[14] и то, что для него необходимо, и потому поступали к нему все дела того королевства и провинции, и капак-губернатор советовался о делах с Ингой, и этими |капаками| были: капак Анча, Чуларико, Койоче, Гуалепайа[15] [capac Ancha, Chularico, Coyoche, Gualepaya], и помимо этих четырех капаков, у него был секретарь[16], которого, прежде, чем какое либо дело поступило бы к Инге, сначала извещали, а затем он говорил об этом Инге и капакам; потом то, что решал Инга с капаками, этот секретарь разъяснял Инге и предоставлял кипо[17] об этом [este secretario lo daba a entende delante del Inga y daba el quipo dello], и звался этот секретарь у Гуайнакапака – Авкитопаинга[18]; таким образом, эти четверо капаков и секретарь были в курсе всего правления четырех названных королевств, и чтобы иметь возможность быть более осведомленным [para poder tener mas cuenta], он разделил всю землю на гуамани[19] [guamani], что значит «провинция сорока тысяч индейцев», и в каждой такой провинции он ставил наместника [un governador], называвшегося кокрикок[20] [cocricoc]; и эти провинции он разделил на две части, одна, называющаяся Ганан[21] [Ganan], т.е. «наверху», а другая – Урин[22] [Hurin], что значит «внизу», каковые названия и по сей день продолжают |использоваться| среди индейцев[23]; а затем он разделил людей тем способом, что установил курак для каждой сотни индейцев, называя их кураки пачаки [curacas al de pachaca], что значит «сто», а над этими девятью, одного из десяти, являвшегося наиболее достойным мужем [que era mas hombre], он назначал куракой всех, и этот назывался курака гуаранги[24] [curaca de guaranga], что значит «господин тысячи»; этот имел в попечении этих девятерых господ, и они были ему подчинены, и этот приказывал во всей долине-провинции, чтобы каждый индеец слушался своего господина пачаки, а господин пачаки – господина гуаранги; и в помощь этим господам пачак он назначал другого, который в их отсутствие руководил той пачакой, и чтобы идти с податью и для других дел; таким образом, в каждой провинции курака пачаки подчинялся кураке гуаранги, а этот – наместнику, и наместники – капакам, а над всеми стоял Инга [y sobre todos, al lnga]. И для обработки чакарас и других дел в каждой провинции был поставленный Ингой кокрикок [cocricoc], что значит, «наблюдающий за всем»[25].

/496/ И чтобы знать об имевшихся людях и кто должен был платить подать, а кто нет, он приказал посетить и сосчитать людей всего королевства, детей и взрослых, согласно 12 возрастам, каждый возраст отдельно, следующим образом:

Первый возраст он назвал пунукроко [punucroco], являющиеся стариками шестидесяти лет и выше, и относительно этих не велся учет в вопросах подати, разве что кураки подсчитывали их и давали им есть с поместий Инги, и они были наподобие советников в том, что касалось блага провинции; и относительно женщин было точно также.

/497/ Второй возраст назывался чуапироко [chaupiroco], то есть возраст от пятидесяти до шестидесяти |лет|: они также были освобождены от подати, они только занимались поливкой и обработкой перца и коки, и других овощей.

Третий возраст назывался пурик [puric], т.е. от двадцати пяти до пятидесяти, и это был тот возраст, выполнявший всю работу, и эти шли на войну и обрабатывали чакрас [chaccras], и носили всю подать.

Четвертый возраст назывался мичугуайна [michuguaina], сто значит «уже почти юноша», возрастом от двадцати до двадцати пяти |лет|, и эти не платили подать, а только помогали своим отцам и братьям, и родственникам носить грузы и |обрабатывать| чакрас, и |выполнять| другие работы, имевшиеся у их родных.

Пятый возраст назывался кокапальак [cocapallac], являвшийся возрастом от двенадцати до двадцати |лет|, и эти помогали свои родителям и своим родственникам собирать коку и другие вещи.

Шестой возраст назывался пукльакгуамра [pucllacguamra], то есть «играющий мальчишка», от восьми до двенадцати лет.

Седьмой возраст назывался татантикси [tatanticci], что значит «уже имеющий сознание».

Восьмой возраст назывался мачапори [machapori], что значит «еще несведущий».

Девятый возраст назывался льокльагуамра [llocllaguamra], что |значит| «его еще развлекают».

Десятый возраст, гуамра [guamra], что |значит| «начинающий говорить».

Одиннадцатый возраст, гуамара [guamara], от одного года, что |значит| «делающий первые шажки» [que hace penillos].

/498/ Двенадцатый возраст называется мошокпакарик [moxocpacaric], что значит новорожденный.

Эти возраста он поручал в ведение куракам пачак, таким образом, что вручал каждому одну сотню мужчин с их женами податного возраста, и остальные возраста, чтобы ими велся учет об их приросте, и учет умершим, поскольку ничего не было для Инги радостнее, чем знать о том, сколько душ в его королевстве проживало, и на сколько их стало больше, и |как| увеличились другие возраста, и если увеличивались, то возрастало число господ, таким образом, что не было во времена Инги кураки, у которого было бы сверх сотни индейцев плательщиков подати. Скорее было милостью, иногда им осуществляемой, но это бывало редко, что он дарил индейцев в качестве йанаконас[26] [en lugar de yanaconas], которые не входили в счет этих возрастов, вышеназванных здесь; плательщиками подати были только атунруны [hatunrunas], которых называют авкапори [aucapori], они и их жены, и этих курака подвергал учету и ставил своих чиновников из этой сотни индейцев, согласно плательщикам подати, которых ему предоставил |Инга?| [conforme a los tributarios que le ponia].

Инга совершил разделение среди женщин следующим образом: |он сделал| так, что из более знатных сеньор, назначил женщин для Солнца, каковые назывались индигуармен[27] [indioguarmen], для которых он приказал построить отдельный дом, где они проживали в большом уединении, со своими привратниками, и их обеспечивали всем необходимым, и то же самое для гуакас [las guacas], |но| в не больших количествах.

После Солнца же, он присудил себе всех наилучших дочерей господ [aplico para si todas las mas hijas de senores] из каждой долины и провинции, для которых приказывал построить дом и предоставить прислугу, и эти делали одежду для Инги по его фигуре, и они назывались мамаконас[28] [mamaconas], что, кажется, именем собственным [que paresce nombre propio].

Остальных женщин от десяти лет и старше он приказал собрать, и приказывал всегда из них выбирать наилучшую обличием, хотя бы они были дочерьми бедных индейцев, и размещать их в другом доме, который приказывал построить, каковых называли акра[29] [acra], что значит «избранные»; он предоставлял им прислугу, и они жили в полном заточении, изготавливали одежду для Инги, и эти находились там с целью выйти замуж; а из тех, кто предназначался для замужества, Инга дарил и делил среди своих слуг и среди тех, кто служил ему на войне, и другим, кому он хотел оказать какую-либо милость.

/499/ И те, кто из этих |девиц| остались отвергнутыми, называвшиеся авасипас [havasipas], что значит «девицы бесчисленные», эти препоручались кураке, и он их заставлял работать и женил их в свое время без разрешения Инги, и то же самое делал с вдовами.

Еще Инга создал и присвоил себе йанаконас, которых образовал из лучших людей, поскольку все они были детьми господ, каковые были свободны от курак, и их учет вел наместник Инги, а жены этих назывались мамаконас; эти женщины изготавливали одежду для себя, а мужчины занимались обработкой чакрас Инги.

Помимо этих, он выделил всех людей по своему усмотрению для митимаев и поставил их, где пожелал, таким образом, что с этими людьми, назначенными для Инги, кураки и остальные господа не должны были видеться, а только с атунрунами, и с остальными людьми, которых эти |митимаи| держали в большой покорности и заставляли работать для выполнения своей подати. А сыновья господ, став взрослыми, затем отводились на прием к Инге, равно как и дочери, и они служили ему в том, что он приказывал, а поскольку они служили ему, он повышал их в чинах и делал их инспекторами, и наместниками, и полководцами.

Господа всегда были там, где пребывал Инга, служа ему и внимая тому, что он им приказывал.

Он приказал построить королевские дороги, с размещенными на них тамбос[30] [tambos] и заселенные людьми, и приказал, чтобы на них находились почтовые станции и часки[31] [chasquis].

Он приказал, чтобы существовали склады с провизией и одеждой для солдат, и во всех тамбо по его приказу, чтобы были мастера всех их ремесел [que hubiese oficiales de todos sus oficios].

Он разделил земли, которые должны были принадлежать каждому, как богатому индейцу, так и бедному.

/500/ Он каждый год посылал своих инспекторов [visitadores] по всему краю, чтобы увидеть, как выполнялось то, что он приказывал, и, пусть даже шла война, он был осведомлен обо |всем| своем правлении.

Он соединял провинции и наделы [Combino las provincias e repartimientos] следующим образом: если в податях и постройке дорог или в другом деле была бы недостача, то другой надел, с которым он был связан, покрывал и выполнял его недостачи, и тот правитель наказывал правителя надела, в котором бы обнаружилась недостача.

Он установил правосудие, виселицу, вес и меру по всей земле, и разделил подати относительно того, сколько каждый должен был работать.

Он приказал |установить дни| постов, каковых должны были придерживаться, учредил жертвоприношения для Солнца, луны и земли, гуакам и звездам, поскольку всему этому они поклонялись.

Тот же порядок и правление, какие были при Инге Юпанги, сохранил Топаинга Юпанги, и даже сам Гуайнакапак, и те же самые законы и обычаи, как будет подробно объявлено, согласно тому, что сказывают, и пережиткам, сохранившимся от этого правления [a las reliquias que deste gobierno han quedado], ныне нами наблюдаемым.

Несомненно, видно, что Инги недавно завоевали всю эту землю, потому что сегодня известны дома и земли Ингов, как видно в Шауше, Вилькас [Xauxa, Vilcas] и других провинциях, каковые им отдавали в знак и в признание зависимости.

Нынче мы видим, что они присваивали себе прислугу на покоренных землях, и что причиной и поводом для этого было то, что, как сказывают и как оно есть на самом деле, что когда этих индейцев завоевал Инга, по всему краю они вели войну друг с другом и слушались того, кто был более могущественным, а когда они увидели напористость Инги Юпанги и добрые средства, и способ, и форму, с помощью которых он привлекал людей |на свою сторону|, то есть подарками, не выпрашивая и не разбойничая, а скорее даже тех, кто к нему выходил с приемом, он возвышал, и потому все приходили |к нему|. Когда этот Инга вернулся в Куско, местные жители соорудили ему тотчас дом и назначили ему земли для посева маиса, коки, перца и других овощей, и не по принуждению, а добровольно, и плоды, часть их, ему приносили в Куско, а часть размещали на складах Инги; при этом господа, собираясь навестить его, приводили к нему своих сыновей и дочерей, дабы они ему служили, поскольку среди них было обычаем поступать так до появления ингов [como entre ellos era costumbre hacerse antes que hubiese ingas]. И Инга оказывал им милости и дарил золото, серебро, одежду, овец, женщин и другие вещи.

/501/ Правление, существовавшее у Инги, кажется, было наиболее соответствующим способности, сущности и невозмутимости этих индейцев, и более полезное для них, чем то, что есть и было у испанцев, по разным причинам: первая, что был только один владыка, каковым являлся Инга, коему служила вся земля, а не десять тысяч как сейчас, и этот Инга разумел то, что он им приказывал, поскольку знал и понимал их обычаи, и то, что он им приказывал, было им в самый раз, а сейчас Король не ведает и не понимает их обычаев, и прибывающий |в Перу новый| вице-король – тоже, и то, что им приказывают, соответствует не их обычаям, а скорее – нашей алчности и жадности, и сообразно нашей желчи, ведь они столь невозмутимы.

Видно то, что прошлое правление – лучше и полезнее, потому что когда правил Инга, каждый день индейцев становилось больше, и были репартимьенто в сто и пятьдесят тысяч индейцев, как в Чинча[32], Гуарко, Пачакама[33] [Chincha, el Guarco, Pachacama], а сейчас в Чинча – пятьсот индейцев, и в Гуарко – пятьдесят, а в Пачакама – сто; но |были провинции и| с тридцатью тысячами индейцев, как в Шауше, Андауайлас[34], Котабамбе [Xauxa, Andahuaylas, Cotabambas], а сейчас в Шауше и Котабамбе[35] – шесть тысяч, и потому все пребывает испорченным и разрушенным. Раньше, когда они были язычниками, наказывались пороки, и не было воров и дурных женщин, а ныне все это испорчено, и не только не было задействовано средство |избавления от этого|, а скорее им было дано разрешение грешить и обучаться этому; тогда у них был закон, и они совершали свои жертвоприношения, поскольку законодатель был первым, кто выполнял закон, а ныне нет у них ни своего закона, ни нашего, и не служат они ни тому, кого считали своим богом, ни тому, кто является им сейчас, то есть нашему, ведь им уже проповедовалось Евангелие, |но| было это сделано с помощью дурных средств и на худом примере, таким образом, что край никогда не был столь заброшен и разрушен, как то имеет место нынче, и |уже| сорок лет, как индейцы стали лучшими христианами и у них лучше обычаи, нежели прежние, и от всеобщего разрушения этого края, к удовольствию Бога никогда сюда не пришедшего, спасением стал дон Франсиско де Толедо, дабы не было столько зла, существовавшего прежде, и о причине этого я расскажу, когда бы меня об этом не попросили.

/502/ Когда я, Доминиканец, проповедовал индейцам Чинчи, после наставления индейцев, прибыл ко мне знатный индеец по имени Доминго Родригес [Domingo Rodriguez], ныне здравствующий, и сказал мне: «Отче, для чего ты убиваешь стольких, проповедуя индейцам? Знай, что то, что ты проповедуешь индейцам, то мы считаем обманом». И потому я рассердился и спросил его о том, что было тому причиной. «Потому что испанцы и, в основном, коррехидоры не выполняют того, что вы проповедуете, и поэтому мы считаем это обманом». Я не знал, что ответить на это, лишь оплакал сие, видя, что так оно и есть.

И поскольку индейцы – люди, явно разоренные, и лишенные детей, имущества, и затравленные тиранией курак, и поскольку нет того, кто им бы помог, поддержал и защитил, то они непременно умирают и не усердствуют ни в чем, как они делали это во времена Инги.

И для доброго правления всем краем и его податями Инга поставил в каждом селении кокрикока, что значит «тот, кто все видит», являвшегося наместником [que era como gobernador]; и к этому приходили с всякими делами, касавшимися Инги, как например, если женщина Инги или солнца, или гуаки совершила какое-либо колдовство против Инги, или ею овладел кто-либо, или если сбежал какой-нибудь индеец, когда Инга шел на войну, |а также| если в тамбо не было должного обеспечения [no habia buen recaudo], |а также| если существовала недостача часки; все эти дела поступали к этому |чиновнику|, и он разбирался с ними, а в сложных случаях направлял дела к Инге.

Но за дела атунрунов наказывали господа гуаранг и пачак, и они сообщали об этом кокрикуку, и потому индейцы были весьма покорны и послушны.

Сейчас несчастные и разъединенные индейцы сильнее подчинены своим куракам, чем когда-либо, им больше докучают и их больше притесняют, и это отчетливо видно, потому что они тратят на службу своим куракам по полгода, причина же этого в том, что нет справедливости, и несчастные не осмеливаются ходатайствовать о ней из боязни не выделяться и потому что не пользуются благосклонностью [por temor de no salir con ellos y no tener favor], а поскольку нет правосудия над кураками, и нет того, кто руководил бы ими, творят они то, что вздумают. Поскольку коррехидоры, как и они, не могут воровать и обогащаться без благосклонности и помощи курак, то делалось это с ними заодно: и потому крадет коррехидор с одной стороны, а курака – с другой, – вот почему индейцы как никогда притесняемы; и для исправления этого дон Франсиско де Толедо установил размер подати и жалованье для курак, |отчего| утихомирились и те и другие [quedaronse con lo uno y con lo otro].

/503/ Когда индеец овладевал женщиной Инги или Солнца, или гуак, он и она погибали без какой-либо пощады.

Бездельников также убивали; и погибал тот, кто убегал из одного селения в другое; тот, кто убегал с войны, также погибал; и тот, кто возражал и не слушался своего кураки, также погибал.

Каждый год Инга посылал своих ревизоров, чтобы узнать, были ли пороки наказаны; чтобы увидеть, как это совершали его кокрикуки и наместники, и эти ревизоры исполняли это очень хорошо и весьма преданно, и без взяток, поскольку тот, кто что-либо получал и тот, кто что-то давал, очень строго наказывались Ингой.

По имени, дававшемуся ревизору, знали о том, кто шел: если он шел покарать какое-либо преступление, то назывался очайкакамайок [hochaycacamayoc], что значит «тот, кому вменяется в обязанность наказывать за преступления»; и убийства, ими чинимые, они устраивали пред всеми, и очень жестокие, так что одних умерщвляли [despenaban], а другим отрезали конечности, и совершали другие жестокие казни.

Приходил |еще один| ревизор, чтобы подсчитывать возраста и знать прирост |населения|; называли приходивших по этому |делу| – вунапачака[36] [vunapacacha], что значит «выравнивать |пачаки|»: этого он посылал, чтобы узнать как разделялись подати, и если было много людей, он выделял и добавлял пачаки [sacaba e daba pachacas].

Также шел судья, рассматривающий дела определенной категории [juez de comisión], и этот назывался тарипакок[37] [taripacoc], что значит «разъяснитель» [aclarador]; он создавал свое расследование [hacia su informacion] с помощью своих кипос, с полной ясностью, и было много тонкостей, в особенности, если это было дело, касавшееся Инги; но если они этот вопрос не могли расследовать, то советовались о нем с ваками и совершали жертвоприношения, чтобы им было разъяснено то дело.

/504/ Существовал другой ревизор, называвшийся гуармикок[38] [guarmicoc], что значит «тот, кто дает женщин». Этот наносил визит мамаконам, женщинам Инги и Солнца, и он знал, какой была их жизнь, и то, чем они занимались; и если кто-либо овладел |насильно| ими, такого подвергали мучениям [trabajo habia]. У этих |женщин| не было ни брачного утешения, ни |возможности| сменить монашеское одеяние [ni de mudar el habito], ни |изменить| обет служить Солнцу. Затем он наносил визит акрам [las acras], что значит «избранные», и если были какие пороки, они карали их с большой строгостью, потому что затем их выбирали для замужества.

Свадьба и соглашение делались следующим образом: когда мужчины собирались на равнине, им должны были быть предоставлены эти женщины акрас, даруемых всегда слугам Инги и служившим ему йанаконам; эти, пусть даже они имели жен, только и произносили торжественно: «возьми ты эту, а эти две пойдут с тем», без учета воли отца и матери; и из этих акрас уводили туда, где находился Инга, чтобы он этими девицами оказал милости, кому пожелает: слугам и лицу, перед которым у него было обязательство. Это была одна из наибольших тираний, совершаемых Ингой по всему краю, когда он дарил |женщин| из равнин в сьерру и из сьерры в долины, и не учитывались им ни погодные условия, ни здоровье, и убивали ту, которая не хотела идти добровольно, потому что тот, кто прекословил приказам Инги, незамедлительно погибал. И таким образом осуществлялись устраиваемые Ингой свадьбы, и на место тех, кого он выбирал для предоставления мужьям, ставил сразу же других столько же; и все это он делал с большим насилием [con grandes extorsiones].

Эти акрас, выданные замуж Ингой, после смерти мужа получали затем свободу для того, чтобы выйти замуж вновь за того, за кого пожелают, и возвращались в свои края, и все это делали без разрешения Инги, который, выдав их замуж, уже больше не вел их учет. У женщин Инги не было этой свободы, а даже после смерти Инги они находились в его же доме, где и проживали, да так, что никто не лишал их собственных чакрас и обслуги, при этом они служили и ежедневно давали еду умершему Инге, как если бы тот был живым, и носили его в паланкине, и с ними шли многие знатные, как было с Топаинга Юпанги и Гуайнакапаком, коим служили все равно, что живым.

/505/

Правление Инги.

После того, как первый Инга по имени Манго Капак[39] завершил завоевание, он устроил кортесы в Куско и в них находились все касики и знатные владыки всего того, что было завоевано, и среди прочих вещей там им устроенных, было то, что он собрал великое множество из всего скота, обнаруженного по всему краю, и из него отдал определенную часть Солнцу, а другую – для определенных гуак и для мамакон, а из остального отдал всем касикам королевства, в особенности тем, кто находился с ним во время завоевания: одним – тысячу голов, другим – пятьсот, и двести, и сто, и пятьдесят, и двадцать, и десять, и пять, а каждому индейцу из четырех суйо, как они называют |свои края|, две овцы, одну самку и одного самца, чтобы кормились и одевались |от них|; а всех остальных, которых было огромное количество, он взял себе, и разделил их по всему королевству для того, чтобы их сторожили в тех краях и местах, где было лучше с пастбищами, и потому у них по всему краю были овцы, и при их сохранении, приросте и выращивании придерживались весьма детального и разумного учета [habian gran cuenta y razon].

Он приказал считать индейцев всего королевства и разделил их по десять тысяч и над каждыми десятью тысячами поставил главного касика: этот назывался уно [huno], что значит «десять тысяч»; у каждой тысячи из этих |десяти тысяч| был чиновником другой знатный, а десять таких подвергались учету старшим, и каждый из тех, что из тысячи вели учет других десяти, |стоявших над| каждой сотней индейцев, а каждый из сотни вел учет двух из пятидесяти, а эти из пятидесяти делили индейцев на десять и пять, вменяя в обязанность каждые десять и каждые пять |индейцев| одному индейцу: и таким образом было очень простым управление.

Никто из этих касиков не мог убивать, хотя им было разрешено осуществлять наказания, и наказание состояло в нанесении ударов камнями по спине или сжатым кулаком, сообразно преступлению; а некоторые практиковали наказания плетью, поскольку этих касиков индейцы называли курака, что значит «старшие»; они только вели учет индейцев, предоставленных им в ведение, и приказывали обрабатывать чакрас Инги и собирать подати, и каждый был обязан представлять отчет, когда о таком просили, об индейцах, умерших и родившихся за один год.

/506/ Главная причина, почему касики всего королевства начали тиранить местных жителей, заключалась в том, что во времена Инги у них было над индейцами намного меньше власти и полномочий, с приходом же испанцев и отсутствием правления Инги, они восстали против всех тех дел и преимуществ, что были у Инги, и, присвоив гражданское и уголовное судопроизводство, каких у них не было, каждый в своей навозной куче сделался тем, кем был Инга во всем королевстве [se alzaron con todas aquellas cosas y preeminencias que eran del lnga y con la juridicion cevil y criminal que no tenian, e cada uno en su muladar quedo hecho lo que era el lnga en todo el reino].

В те времена не было такого, чтобы какой-либо касик получал бы подать и жалование у селения, ведь на самом деле было так: ему обустраивали определенное количество посевных полей для его обеспечения и строили дом, если была необходимость, и давали ему согласно их очереди, называемой ими мита [dabanle por su rodeo, que ellos llaman mita], определенных индейцев и индеанок в качестве прислуги, чтобы они приносили ему дрова, воду и другие вещи, дабы обслужить его.

Инга платил таковым касикам, как Король платит своим коррехидорам, и платой, в виде милости, была одежда или какая-либо золотая или серебряная ваза, когда они наносили ему визит.

Над каждой провинцией стоял наместник, и этот был полководцем Инги, которого называли тукуйрико [tucuyrico], что значит «он все это видит», и тот, кто им был в этой провинции[40], имел свое присутственное место в Вилькас[41] [Vilcas], являющееся королевским тамбо, в одиннадцати лигах от этого города, следуя в сторону Куско. Этот правил пятьюдесятью лигами земли от Урамарка [Uramarca], что от того конца Вилькаса в шести лигах, до Акос [Acos], что возле долины Хауха; он был знаком со всяким и мог покарать и убить того, кто этого заслуживал; у него были поставлены в каждом главном селении подчиненные ему заместители; такого заместителя называли мичо[42] [micho], ведавший межевыми камнями на границах |земельных владений|, чакрас, каналов и вод, и незначительными судебными делами, находящимися на рассмотрении [pendencias livianas], но когда поступало дело большего значения, то он извещал о нем наместника и посылал ему устное сообщение о том, что произошло, и |при этом все же| выносил решение на свое усмотрение [el proveia lo que le parescia].

/507/ Каждые три года Инга посылал своих ревизоров в каждую провинцию, и его главным намерением было получить отчет у каждого касика с порученными ему индейцами, и о складах и податях Инги, и увидеть, существовал ли учет и правильность во всем, и восстановить справедливость, и предоставить женщин тем, кто был в необходимом возрасте.

Порядок заключения брака.

В каждом селении, когда знали, что идет |соответствующий чиновник|, по-своему размещали на площади всех холостых индейцев, от пятнадцати до двадцати лет, от двадцати пяти до тридцати, от тридцати до сорока лет, – каждый возраст – отдельно; и точно также одиноких женщин по своим возрастам; мужчины перед женщинами. И там сначала отдавали женщин касикам и знатным, у которых их не было, или у них была необходимость в большем |их числе|, а затем остальным индейцам соответственно их возрастам; и каждому – его ровесницу; и это было у них заключением брака столь незыблемым [tan guardado], что никто не осмеливался ни оставить ту, которую там ему дали в жены, ни водиться с другой [ni tener cuenta con otra], под страхом смертной казни, и женщины – соответственно. И только главным касикам тысячи и десяти тысяч индейцев было позволительно иметь больше одной жены, но это уже было с разрешения Инги.

Порядок передачи в наследство касикатов.

Все сыновья касиков и главных господ в возрасте от четырнадцати до пятнадцати лет шли служить Инге и ходили с ним, и если из них получались достойные и заботливые люди [de cuidado], им давали [dabanle] касикат своего отца, а если нет, то не давали; но если отец умирал и не оставлял такого сына, Инга отдавал должность ближайшему родственнику умершего, если он был достоин этого, а если нет, то тому, кто, как ему казалось, был таким.

Передача в наследство имущества.

Все касики и главные господа еще при жизни делали наследником сына, к которому наиболее благосклонно относились, и этому отдавали лучшее из своего имущества, а остальным делили на равные части то, что оставалось от имущества после его кончины и смерти.

/508/ Если какой-либо индеец умирал, не оставив наследника, заместитель наместника под названием мичо, о котором выше упоминалось, шел в его дом и вносил в кипо, каковое являлось их письменностью, на нескольких веревках, завязывая узлы, все то, что тот оставил, в присутствии касика того селения, и извещал об этом наместника и тот отчуждал |имущество| [el disponia dello] на свое усмотрение.

Никто, под страхом смерти, не осмеливался лгать ни относительно этого, ни о чем-либо другом, когда его спрашивал наместник.

Имевшееся у них правосудие.

Всякое случившееся преступление, когда о нем узнавал наместник или заместитель, |приводило к тому, что| они заставляли явиться к себе преступника и всех индейцев, которые могли знать о таком преступлении, и приказывали сесть на круг, и становился посредине такой преступник. И там, лично присутствуя, каждый говорил то, что он видел из того, что сделано или сказано относительно вменяемого в вину, таким образом, что тот не мог ему возражать; и если обвиняемый отрицал, и свидетели не приводили достаточного доказательства, для подтверждения |вины|, наместник посылал разведать |дополнительно| у его касика, и если он обнаруживал, что индеец имел дурные склонности и вел скверную жизнь, то приказывал применить пытки, но если он сознавался, то его карали согласно преступлению, а если нет, то он приговаривался к смертной казни, |как было и в| тех случаях, когда совершалось любое другое преступление; и это было применительно в особо тяжелых случаях: при совершении убийства, или кражи, или насилия.

Считают также, что одна из главных причин, почему индейцы расхваливали правление Инги, равно как и испанцы, сумевшие разузнать об этом, заключается в том, что все эти и многие другие дела, у них происходившие, решали без создания |дополнительных| издержек, и не относя больше подати, отдававшейся Инге.

Подать, которую платили Инге во всем королевстве.

Во всех селениях ему создавали чакрас, согласно способности селения и числу индейцев, и то, что с них собиралось, запиралось в его складах и в нужное время относили это, чтобы разместить в тамбо при королевских дорогах на случай прохождения войска.

/509/ Из этой еды у касиков было разрешение отдавать беднякам селения то, что было необходимо во времена нужды, и представляя ему отчет в виде кипо о полученном ими |со складов Инги |.

Эти чакрас, на которых засевали для Инги, являются теми, что ныне индейцы и испанцы называют Ингскими, но в действительности они ими не были, а принадлежали и принадлежат самим селениям, как собственные у такого-то селения со времен его основания, чтобы использовать для той же цели: засевать на них для |выплаты| подати, и ныне они делают это.

В каждой провинции делали одежду из шерсти, состригавшейся со скота, который содержали под охраной, и если жители такого-то селения не были хорошими мастерами |в этом вопросе|, то они относили шерсть к тем, кто умел этим заниматься, и хранили ее на складе до тех пор, пока им не будет приказано что-либо другое.

Все чакрас с кокой во всем королевстве были его |Инги| собственные [Todas las chaccras de coca de todo el reino eran suyas], и на них по его распоряжению были поставлены обрабатывавшие ее как ценную вещь индейцы; и в тех же самых долинах у них были чакрас с перцем, хлопком, каковые обрабатывали индейцы такой-то провинции, и то, что они собирали, то размещали на складе в тех местах, где им прикажут.

Там, где были золотые и серебряные рудники, индейцы ходили в них, добывая для Инги, и те, кто делал это, не давали другой подати и услуг, и точно также было во всех остальных вещах.

Где бы ни проходил Инга или его полководцы, там им предоставляли всю обслугу, необходимые боевое снаряжение и вооружение, потому что в каждой провинции все это было.

По всему краю у них были соляные копи, огороженные и охраняемые, и в них – разрабатывавшие их индейцы, и они складировали соль в хранилище.

|Численность| личной прислуги, ему служившей, была чрезмерной, но не встречается такого, чтобы взыскивали с индейцам как дань то, что они собирали на своих чакрас, либо из приплода их скота [pero no se halla que llevase a los indios tributo de lo que gogian en sus chacaras ni del esquilmo de sus ganados].

/510/ После того, как испанцы покорили край, и индейцы были разделены по репартимьенто, наследовали касики во всех вышеуказанных вещах, какие обычно отдавали Инге, каждый на своем месте, и прежде всего в служении индейцев, и в сдаче их в наем как скота, и во взыскании с них вознаграждения, и дошло до таких пределов в этом городе с вынесенными по этому поводу порицаниями и решениями, что пришли индейцы жаловаться на это, и были они покараны.

Не обнаружено во время произведенной инспекции, чтобы после получения ими размеров подати, был какой-либо житель обложен сверх меры таковыми, и было бы плохое обращение с индейцами.

Составил сей названный общий доклад названный сеньор Коррехидор, так как произведена и завершена указанная инспекция после того, как был осуществлен всеобщий созыв всех касиков и знатных |людей| этой названной провинции, каковые через толмача Кристобаля, мулата, переводчика [por lengua de Cristobal, mulato, interprete], рассказали об этом и сознались, и потому |все это| было расследовано, и он подписал это от своего имени.

Сие было подписано в названном городе Гуаманга [Guamanga], двадцать шестого дня августа месяца одна тысяча пятьсот пятьдесят седьмого года. – Дамиан де ла Бандера [Damian de la Bandera]. – По приказу сеньора Коррехидора и ревизора. – Педро де Эскобар [Pedro de Escobar], государственный нотариус.
Содержание

Вступление

Дамиан де ла Бандера. Доклад о происхождении и правлении, имевшемся у Ингов (Гуаманга, 1557).

Содержание

[1] Правильнее, Кашатампу или Касатампу.

[2] Паккаритампу или Пакаритампу – одно из мест происхождения инков. Инки из Анан Куско вели свой род от группы во главе с Сапалья Инкой из Титикаки, а инки из Рурин Куско – от группы во главе с Манко Капаком и «Ванакаури» (места, где хранились мощи Манко Капака) из Пакаритампу. При этом Анан Куско – пришлый народ и завоеватели, а Рурин Куско – местные и завоеванные (María Concepción Bravo Guerreira. Redes Del poder dual a la diarquia en el Estado Inca // Revista Complutense de Historia deAmérica. – № 18. – Edit. Complutense. – Madrid. – 1992. – pp. 53-54).

[3] Правильнее, Пачакути Юпанки, Виракоча Юпанки, Инка Юпанки, Тупак Инка Юпанки, Вайна Капак, Васкар Инка, Атавальпа или Атау Вальпа. Все это имена или прозвища ряда правителей Куско из династий как Анан Куско, так и Рурин Куско.

[4] Посевные поля.

[5] Представитель местной власти. Как правило, если речь идет о кураке долины или провинции, то это высшая должность местной элиты, ранее она была «королевской», поскольку кураки провинций до завоевания инками были «королями» со своими полноценными «королевствами».

[6] Испанский город, поставленный на месте столицы царства Чиму – Чан-Чана.

[7] Существовал, например, один из двух секторов в «Королевстве Ангара», называвшийся Асто.

[8] Святилища.

[9] О каком конкретно правителе идет речь из текста не ясно. При Пачакутеке Инке Юпанки был брат полководец с таким именем, действительно осуществивший немало завоевательных походов. Возможно, де ла Бандера приводит титул: «Владыка Прославленный».

[10] Главными ваками провинции Пиской были – Кунту, Рункари и др. Во времена Вайна Капака губернатором в долинах Ика, Писко и Йумай был Инка Тупак, который позже доставил правителю Васкару прекрасную девицу Кумпильайа, дочь знатного индейца из долины Ика.

[11] Позже представители луканас служили носильщиками паланкина правителя инков.

[12] Тупак Инка Юпанки, представитель Анан Куско, был провозглашен правителем в 1471 году. У него были собственные владения в долине Чинчеро. Построил ряд постоялых дворов и хранилищ в Вилькас. Он был отравлен, как установил Совет Двенадцати, своей женой Мама Чики Окльо, за что она была казнена.

[13] Данное место указывает на место составления данного Доклада.

[14] В подчинении у капака было номинально 100 тыс. человек.

[15] Речь идет о четырех капаках при инке Вайна Капаке: Апу Ачачик, Ларику, Йучи, Валькайя.

[16] Учакта камакта йачак, или Уча йачак, или Инка Апу – главный секретарь Инки, «заместитель Инки», «второе лицо Инки».

[17] Кипу – веревочно-узелковая «письменность» у инков.

[18] При Пачакутеке Инке Юпанки главным секретарем был Апу Кунти Майта, при Вайна Капаке – Авки Тупак Инка, при Васкаре – Тампу Майта. Главный секретарь имел и своих собственных секретарей в подчинении.

[19] Вамани – основная административная единица империи. Ее возглавлял наместник токрикук. Номинально вамани состояла из 40000 плательщиков подати.

[20] Правильнее, токрикок – «управитель поселений» или «тот, кому поручены люди и поселения». Подчинялся Инке и Имперскому Совету.

[21] Правильнее, Анан.

[22] Правильнее, Рурин.

[23] Деление местности, провинции или народа на два «объединения»: Верхнее и Нижнее, было довольно давней традицией в Андах.

[24] Правильнее, варанка.

[25] Это неправильное определение.

[26] Йанакуны – множественное число от «йана». Предположительно происходит от названия селения Йанайаку (йанайакукуны в упрощенной форме – йанакуны). Первоначально служили правителю Инке в его имениях, также они выполняли почетные работы, и, например, прислуживали, мумиям умерших правителей.

[27] Интиварми – дословно «женщина Солнца».

[28] Мамакуны – «девы Солнца», являвшиеся уже старухами. Такое название использовали хронисты, но в первых словарях кечуа и аймара такое слово не встречается.

[29] Аклья – «избранная», хотя такое слово не встречалось в первых кечуа-испанских словарях.

[30] Тампу – постоялый двор при королевских дорогах инков.

[31] Посыльные, вестники.

[32] В долине Чинча в 1530 году проживало около 30000 плательщиков подати или 150 тыс. жителей. Так что сведения Дамиана де ла Бандеры близки к истине.

[33] Долина Лурин имела столицу Ичма, переименованную инками (1460-1533) в Пачакамак, тоже имевшая, как и Чинча, около 30000 плательщиков подати.

[34] Это была провинция чанков.

[35] Котабамба (Кутапампа) находилась в Чинчайсуйу.

[36] Правильнее, рунайпачака.

[37] Тарипакука или Тарипасака («вестника») направляли для вынесения наказаний в некоторых особых случаях, и этот чиновник производил расследование всего того, что ему доносили, при помощи хитрости и лукавства, чтобы выведать истину, особенно в тяжелых случаях – преступлениях против Инки, его женщин или тех, которые принадлежали Солнцу.

[38] Возможно, речь идет об Апупанаке – судье или комиссаре, назначаемом Инкой (или верховным жрецом Вильяк Уму) в каждую провинцию. Он имел в подчинении 5 мамакун и 5000 аклья. Был подотчетен только Вильяк Уму.

[39] Манко Капак

[40] Т.е. автор имеет в виду провинцию, в которой он составлял данный доклад.

[41] Само слово вилькас означает «идол или святилище солнца», а также лекарственное растение с наркотическими свойствами.

[42] Мичок, мичик или мичу (аймара «тот, кто следит, шпионит») – заместитель наместника токрикука или судья. Его направляли к куракам-сотникам, занимавшихся сбором подати, чтобы выяснить, как подсчитывались и распределялись подати, и придерживались ли при этом установленного порядка. Хронист Кабельо Бальбоа наделяет мичика обязанностями следить и ведать о том, как случайные новости или происшествия воспринимались местными жителями, и ему вменялось доносить об этом правителю Инке, или, точнее, токрикоку.