А. Скромницкий. “В добрый путь, в добрый путь…”

 «В добрый путь, в добрый путь…» – я хоть и не сказал этого при прощании, но несколько позже, один, повторял это про себя, мысленно обращаясь к тебе. Что ж, это и были самые душевные слова в моей жизни, слова непроизнесенные, но какие-то живые и даже просты.
Чувствуешь себя каким-то порванным. В буквальном смысле. Скатерть взяли и разорвали на две части, вот и чувствуешь себя порванным, в лохмотьях, с неровными ниточками и ворсинками по краям. Тебя только половина. Недостаток второй половины ощутим зрительно; умозрительно. Небывало тонкое ощущение.
Я и не думал, что её будет провожать ещё кто-то, кроме меня. Но я должен был догадаться, что будет другой. Это же вполне согласовывалось с моментом. Её хотели проводить; с ней хотели попрощаться.
Я был раздосадован, но был скорее не прав. Разумеется, ещё перед последней встречей я думал о том, что скажу на прощание, и то, что услышу от неё. Когда мы будем наедине. Оказалось совсем иначе. Мы не были наедине ни секунды. С ней приехал прощаться другой, и он тоже не смог, видимо, выразить ту нарастающую, неминуемую, предстоящую боль разлуки.
Впервые, с момента нашего дружеского сближения этой весной, она вдруг стала «прошлогодней», такой какой была ранее. Ей было неловко, ситуация странным образом превратила её в ту, которую я встречал последние четыре года. Помню, раньше она всегда чувствовала неловкость в общении при постороннем. Сказывалось это в её неуместных, нелепых, кривоватых шутках, взрывах смеха, ничем внешним не вызванных (он и правду был какой-то внутренний, сбивчивый, однако, снаружи. И ещё она становилась лгунишкой. Ни на один вопрос важный ли, насущный ли, прямой, она ни разу не ответила правду: она что-то постоянно выдумывала, «мило лгала».
Так ничего и не сказав из накопившегося, мы с «другим» вынуждены были поспешно уйти, посадив её на рейсовый автобус. «Другого» я видел впервые, хоть и слышал о нём несколько: что он страшно религиозен, очень весёлый и «малолетка» – ему 19 лет и он младше её на 2 года. Он совершал с ней длиннейшие пешие прогулки, вместе он исходили огромный расстояния. Он заметил, что она, молодая и грустная. Они могли пройти 5-6 часов сряду. Он постоянно и непременно старался её чем-то занять: разговором, верой, смехом, спортом (теннис), плаванием. Ему это удавалось: она была в восторге, вернула уверенность в себя, в свои силы, появилась надежда. Они почти вместе работали, он ей казался таким деловым на работе.
Да, это был определённо сильный человек. Сильный молодой человек. Когда мы раззнакомились, что произошло не сразу по встрече, а много позже, то он действительно произвел впечатление физически крепкого и развитого юноши, с приятным круглым, добрым лицом, чуть впавшими глазами, и предельно коротко остриженными волосами. На нём был спортивный костюм. По большей части он молчал. Ему также было неловко от моего присутствия, как и всем нам троим, но мы с ней «пытались» говорить, что мало удавалось.
Она как-то сказала, что он каждые пять минут смотрит на часы, что у него это хронически. За все пятьдесят минут я ни разу не видел, чтобы он обращался к часам. Меня это поразило. Когда она садилась в автобус, он сказал мне: «Пошли!», я ответил: «Идём!» Почти без слов мы удалились. Каждый думал о своём. Каждый думал о ней.
Ревновал ли он меня к ней, не знаю. Он скорее человек широкий и вряд ли ему могло зарониться что-либо чёрное в душу.
Мне он понравился, и не будь мы каждый на своей волне, мы бы действительно раззнакомились. Этот человек «из её жизни»вызывал во мне тёплые чувства.
Напоследок мы пожали друг другу руки и я сказал: «Может быть, ещё увидимся». Придя домой, меня пронзила насквозь (только тогда пронзила) мысль, что, вот, её нет, она уехала. Я дал ей в дорогу почитать свои сочинения, в частности сочинения к ней и о ней. Хотя нет, вспоминаю, что я, правда захватил для неё пачку бумаг, но, даже не поздоровавшись, не подав мне руки на мою предложенную, она поднялась с сидения и почти резко, машинально выхватила из моей левой, самой дальней для неё руки, свёрток и мигом положила, не разглядывая, в свой кулёк, где, замечу, уже лежало несколько книг.

[нет даты.]