Марио Варгас Льоса. Мечта Плуто (Отрывок).
(перевод с испанского – А. Скромницкий, 2006)
В одиночестве от своей преподавательской деятельности, приободренный прохладным рассветом, дон Ригоберто повторял по памяти фразу Борхеса, которая совсем недавно врезалась в сознание. Сразу после борхиевской цитаты, перед ним предстало письмо, неповрежденное разъедающим течением времени:
Дорогая Лукреция:
Читая эти строки, ты испытаешь немалое в своей жизни удивление и, возможно, будешь меня презирать. Но, не важно. Хотя, если будет такая возможность, что ты примешь моё предложение из миллиона тех, которые отклоняешь, я бы бросился в бассейн. Я это к тому, что понадобился бы не один час разговоров, сопровождаемых голосовыми изощрениями и убедительной мимикой.
С тех пор (когда дала мне, жениху, отворот поворот) как я уехал из Перу, я проработал в Соединенных Штатах и довольно успешно. Через десять лет я получил должность управляющего и младшего компаньона той фабрики электропроводников, так хорошо известной в штате Массачусетс. Как инженер и предприниматель я добился того, что мне открылась дорога на этой моей второй родине, поскольку уже четыре года, как я гражданин США.
Чтобы ты знала: я только что отказался от этой должности управляющего, продав свои акции на фабрике, поскольку надеялся получить от этого доход в шестьсот тысяч долларов, и если повезет, то и чего-то ещё. Я сделал это, потому что мне предложили должность ректора TIM (Technological Institute of Mississippi – Технологический институт Миссиссипи), колледж, где я проучился и с которым я постоянно поддерживаю связь. Третья часть студентов нынче испанская (латиноамериканская). Моя заработная плата будет половиной того, что я зарабатываю здесь. Для меня это не имеет значения. Меня прельщает, обучить ту молодёжь из обеих Америк, которые построят XXI век. Я всегда мечтал отдать свою жизнь университету и это то, что должно было оставить меня в Перу, т.е., если бы ты вышла за меня замуж.
«К чему всё это?» – спросишь ты, – «Зачем воскрешать Былое, спустя десять лет, рассказывая подобную историю?» Я приезжаю, любимейшая Лукреция.
Я решил, пока не выехал из Бостона и не прибыл в Оксфорд (Миссиссиппи), потратить за неделю отпуска сто тысяч долларов из шестисот накопленных. Отпуск, кстати сказать, я никогда не брал и никогда не возьму в будущем, потому что, как ты помнишь, мне всегда нравилось работать. Моя работа (job) продолжает быть моим лучшим развлечением. Но, если мои планы сбудутся, как я на то надеюсь, эта неделя будет чем-то из ряда вон выходящим. Не привычный отпуск на круизном лайнере в Карибском море или побережье с пальмами и досками для серфинга на Гавайях. Что-то особенно личное и неповторимое: материализация старого мечты. Тогда ты входишь в историю, через огромную дверь. Я уже знаю, что ты вышла замуж за одного уважаемого лимского кабальеро, вдовца, управляющего страховым обществом. Я и сам обзавелся американочкой из Бостона, она врач по профессии, и я счастлив, в той степени, в какой это позволяет наш брак. Я не предлагаю тебе разводиться или менять жизнь, ничего такого. Только, чтобы ты разделила со мной эту великолепную неделю, лелеемую в моих мечтах долгие годы, и чтобы обстоятельства позволили превратить их в реальность. Ты не раскаешься, что пробудешь со мной эти шесть дней иллюзии, и будешь вспоминать с ностальгией всю оставшуюся жизнь. Я тебе это обещаю.
Мы встретимся в субботу в аэропорту Кеннеди, Нью-Йорк, ты отправишься рейсом Люфтганзы из Лимы, а я из Бостона. Лимузин доставит нас в Отель «Плаза», уже зарезервирован номер, куда включены даже масса цветов, наполняющих комнаты своим ароматом. У тебя будет время отдохнуть, сходить в парикмахерскую, в сауну или сбегать за покупками на Пятую Авеню, буквально на своих двоих. Тем же вечером мы посетим Метрополитен-оперу, чтобы посмотреть Тоску Пуччини, с Лучано Паваротти в роли Марио Каварадосси и Симфоническим оркестром дирижируемого маэстро Эдуардо Мюллера. Поужинаем в Цирке, где с успехом сможешь потолкать локтями Мика Джаггера, Генри Киссинджера или Шерон Стоун. Закончим вечеринку под шум Реджинс.
Конкорд в Париж вылетает в понедельник днем, так что не будет необходимости вставать рано утром. Так как полет длится почти три с половиной часа – незначительные, очевидно, благодаря утонченностям завтрака, заказанного Полем Бокуссе – мы прибудем в город Солнца днем. Пока мы разместимся в «Ритце» (вид на Вандомскую площадь гарантирован), будет время, чтобы прогуляться мостами Сены, извлекая пользу из ночной прохлады начала осени, наилучшей поры года, по мнению знатоков, когда не идет извечный дождь. (Мне не удалось выяснить своими силами, каковы прогнозы парижской погоды в это воскресенье и понедельник, ибо НАСА, следует сказать, как метеорологическая обсерватория, предвидит только капризы неба на следующие четыре дня). Я никогда не был в Париже и, полагаю, ты тоже, так что в этой длительной вечерней прогулке от Ритца до Сеньор-Жермена, мы вместе обнаружим, что это, возможно, удивительнейший маршрут. На левом берегу (Парижский Мирафлорес, чтобы было легче понять) нас поджидает, в аббатстве Сеньор-Жермен-де-Пре, неоконченный реквием Моцарта и ужин в «Чес Липп», ресторанчике, где обязателен «chourcrout» (не знаю, что это такое, но, если оно без чеснока, то мне понравится). Я полагал, что, по окончании ужина, ты захочешь отдохнуть, чтобы затеять, приободренная, интенсивный денёк в понедельник, так, чтобы эта ночь ни увязла в программе дискотек, баров, «boîte», ни в притонах до самого рассвета. Следующее утро сходим в Лувр, предъявив наше почтение Джоконде, перекусим в «La Closerie de Lilas» и в Куполе (рестораны, почитаемые снобами Монпарнаса), вечером мы примем отменную баньку в Центре Помпиду и заглянем в «Marais», известный своими дворцами XVIII века и современными педерастами. Выпьем чай в «La marquise de Sévigné, de La Madelaine», прежде чем освежить силы в душе гостиницы. Ночная программа, честно говоря, будет свободной: аперитив в баре «Ритца», ужин в модернистки декорированном «Максиме» и как кульминация праздника – кафедральный собор стриптиза в «Салуне Бешеной Лошадки», презентующего новый журнал «Qué calor!». (Билеты уже приобретены, места зарезервированы, швейцары и слуги подкуплены, чтобы нам достались лучшие места, столики и внимание). Лимузин, не такой эффектный, но более изысканный, чем тот, что был в Нью-Йорке, с шофером и гидом, доставит нас во вторник утром в Версаль, познакомив нас с дворцом и садами Короля-Солнце. Перекусим чего-нибудь привычного (бифштекс с жареной картошкой, я есть побаиваюсь) в придорожном бистро, и, перед Оперой («Отелло» Верди, с Пласидо Доминго, разумеется) ты потратишь время на покупки в «Faubourg Saint-Honoré», поблизости от гостиницы. Сделаем вид, что поужинаем, по причинам показным и социальным, в том же «Ритце», где роскошь оформления и превосходное качество обслуживания компенсируют невообразимое меню. Настоящий ужин мы устроим после оперы, в «La Tour d`Argent», из окон которого мы попрощаемся с башнями Нотр-Дама и с огнями мостов, отражаемых в задумчивых водах Сены.
Восточный экспресс в Венецию отправляется в среду в полдень, с вокзала Сент-Лазаре. Путешествуя и отдыхая, мы проведем этот день и следующую ночь. Но, в зависимости от того, как сложиться поездка, объехав в этих прекрасных купе просторы Франции, Австрии, Швейцарии и Италии, железнодорожное приключение – это настоящее смягчающее и вводный курс, возбуждающий, не надоедая, восхищающий, не сводя с ума, и развлекающий древностью, с которым надлежащим образом была возрождена элегантность купе, уборных, баров и вагонов-ресторанов из романа Агаты Кристи, «Смерть в Восточном Экспрессе», в английском и испанском переводе, если тебе вздумается заглянуть в те места, где это происходило. Согласно рекламному проспекту, чтобы поужинать этой ночью, этикет и декольте – будут необходимы.
Номер в отеле Киприани, на острове Джюдекка, выходит окнами на Гран-Канал, Площадь Св. Марка и пустопорожние беременные колонны своей церкви. Я нанял гондолу, и в агентстве, где взял её, мне предложили хорошо подготовленного гида (и необычайно приветливого) из города на воде, чтобы утром и вечером четверга мы познакомились с церквями, площадями, монастырями, мостами и музеями, с коротким перерывом на лёгкую закуску – пицца, например – окруженные голубями и туристами, на террасе Флориана. Возьмем аперитив – неизбежное питьё, называемое Беллини – в отеле «Даниелли» и поужинаем в баре «Гарри», увековеченный скверным романом Хемингуэя. В пятницу мы продолжим марафон посещением побережья Лидо и экскурсии в Мурано, где стеклодувами создаются образцы необыкновенного стекла (техникой, закрепленной традицией и усиленной лёгкими местных жителей). Будет время на сувениры и на то, чтобы тайком взглянуть на виллу Палладио. Ночью концерт на островке Сан-Джорджио – «Венецианские музыканты» – с пьесками, посвященными причудливым венецианцам, разумеется, Вивальди, Чимарозе и Альбиони. Ужин будет на террасе «Даниелли», с разглядыванием в безоблачную ночь (резюмирую гидов) фонари Венеции. Мы попрощаемся с городом и Старым Континентом, любимая Лукре. А если только тело позволит, подхваченные современностью, наведаемся на дискотеку в «Черном коте», притягивающую старых, зрелых и молодых приверженцев джаза (я никогда не был в нём и ты также, но одно из обязательных условий этой идеальной недели – делать то, что никогда не делалось, подчиняясь обязанностям светской жизни).
На следующее утро – седьмой день, заключительное слово уже на горизонте – нужно будет встать рано. Самолет в Париж отправляется в десять, чтобы успеть на Конкорд в Нью-Йорк. Над Атлантикой мы сравним впечатления и ощущения, сохранившиеся в памяти, для того, чтобы выбрать из них наиболее достойные.
Мы попрощаемся в аэропорту Кеннеди (твой рейс в Лиму и мой в Бостон почти в одно время), чтобы, несомненно, не увидеться больше. Сомневаюсь, что наши судьбы вновь пересекутся. Я не вернусь в Перу и не думаю, что ты когда-либо вспомнишь в забытом местечке Дальнего Юга, что, начиная с октября, можно будет хвастаться, что я единственный испанский Ректор из этой страны (две тысячи пятьсот остальных – гринго, африканцы и азиаты).
Ты приедешь? Твой билет ждет тебя в лимском офисе Люфтганзы. Тебе нет необходимости отвечать мне. Я буду в любом случае в субботу 17-го на месте. Твое присутствие и отсутствие будет ответом. Если не приедешь, я выполню программу, сам, воображая, что ты со мной, реализовав эту фантазию-каприччо так, как я утешал себя эти годы, размышляя о женщине, которая, отказав мне, изменила моё существование, и продолжает всё время быть в моем сердце.
Вынужден уточнить у тебя, что это – приглашение, которым ты окажешь мне честь своим обществом, и оно не помешает другому обязательству, чтобы присоединиться ко мне? Отнюдь не прошу тебя, чтобы, в эти десять дней путешествия – не знаю, какому эвфевизму меня приравнять, чтобы сказать это, – ты разделила со мной ложе. Дорогая Лукреция: только тем и дышу, чтобы ты разделила мою мечту. Зарезервированные номера в Нью-Йорке, Париже и Венеции при деньгах, разделенных ключами и засовами, которым, если этого потребуют твои сомнения, могу добавить кинжалы, топоры, револьверы и даже телохранителей. Но, знаешь, всё это будет не нужным, и что, за эту неделю, добрый Скромняга, кроткий Плуто, как меня прозвали в квартале, будет настолько почтителен с тобой, как и много лет назад, в Лиме, когда пытался убедить тебя выйти замуж за меня и чуть не достигшего этого, и едва я осмелился тогда прикасаться к твоей руке в полумраке кинотеатров.
До аэропорта Кеннеди или никогда, Лукре, Скромняга (Плуто) Дон Ригоберто чувствовал себя лихорадочно и с перемежающейся дрожью. Что ответила бы Лукреция? Негодуя, отвергла бы письмо этого воскресшего? Уступила бы фривольному соблазну? В молочное раннее утро, ему показалось, что его тетради ждут развязки с тем же нетерпением, что и его измученная душа.
Марио Варгас Льоса – выдающийся перуанский писатель, мастер слова.