«Два лучика» (Философская сказка).
Было два лучика и им было хорошо вместе. Почему? Откуда я знаю. Они светили в разные стороны до своей встречи; они вообще были далеко один от другого и понятия не имели о существовании друг друга. Какого они были возвраста, положения, национальности, вероисповедания? У лучиокв нет возрастов, положений, национальностей и вероисповеданий – они же лучики! – а есть только мальчики и девочки.
И вот однажды, какием-то мягким южным вечерком у побережья моря лучик-мальчик увидел, что на него светит лучик-девочка. Нельзя сказать, что, в нашем понимании, они смотрели – они светили. Их прикосновение удивило обоих. Лучик-мальчик заметил улыбчивый, проникновенный, задержанный направленный свет на себе, бьющий жизнью и чувством. Лучик-девочка пряталась смущенно, но не в силах была пробовать получить ответ от нависших кругом зарослей колючих сосен, пихт и кипарисов, – она рвалась получить тепло того, кто тоже смущенно поглядывал. Тут они вновь соприкоснулись взглядами. Лучики могли соприкасаться только светом и передавать на расстоянии тепло, оно не нагревало вещи или предметы, оно сгущалось, скапливалось где-то внутри, и правду сказать, в нашем-таки понимании, неизвестно где.
Некоторые, люди то есть, условно называют это место сердцем. Но у лучиков, будет вам известно, никаких сердец нет, да и зачем им вещи, ткани, – они же лучики. Кто-то возразит, опять-таки люди, но теперь уже учёные, что свет, а соответственно и лучики это – электромагнитные волны определённой длительности, а также то, что это – фотоны, элементарные частички. Длина волны, если она одинакова у двух разных источников света, даст одинаковый цвет в спектре, они могут как усиливать вдвое силу света, так и полностью уничтожать свет вообще. Фотоны же бомбардируют поверхность, происходит реакция – и мы видим цвета, ощущаем тепло. Не будем спорить с физиками, – лучики и без них обойдуться. Но мальчик и девочка поняли – их общий свет усилился, им стало тепло. Они радовались, смеялись; пробовали светить в другое место – и им становилось холодно, одиноко, беучастно, тоскливо. Они зябли. Им это не нравилось, и они опять начинали зажигаться в маленький беглый огонёк. Огонёк бегал туда-обратно, распуская веер восхитительных жгуче-приятных искорок. Они освещали зелёные скамейки, задумчиво свисающие ветки, столб у асфальтовой дорожки, всё, асолютно ВСЁ.
Они общались, не так как у людей – словами, – они передавали свои сообщения непринуждённо, всем своим существом. Они играли, веселились, любили. Что им до того? Люди и сами до сих пор совершенно не разобрались в том, что же такое любовь, любить, быть любимым, – у людей свои, постоянно не схожие, противоположные часто гаденькие и дряхленькие предстваления об этом слове. Для людей это только слово. Лучикам не нужны слова, они просто любят. А как они переливаются разными цветами: как небо за день – от восхода до заката. То девочка станет светло рыженькая, смешная, то золотистая, то русая и светлая и тёмная, то вдруг цветом лесного ореха, а потом потухающим серо-голубеньким, бесконечно бледным, – это когда она захочет спать, – лучики тоже должны спать. После сна девочка становится яркой, блестящей, доброй и красивой – алмаз, только чудесней, удивительней. Мальчик голубоватые оттенки превращал в серые, тусклые, колючие, когда ему хотелось спать; пробуждаясь и утверждаясь в присутствии лучика-девочки, слепил окружающее прстранство и богревал её, единственную. Есть ли у лучиков мысли? Они об этом не догадываются, тогда, по крайней мере, точно не догадывались. Зачем они им? Лучик, если он подобрал соответствующую, идентичную себе, длину волны, встретив своё отражение, свою пару в многоликом спектре, светит либо сильнее, либо вообще не светит – такое бывает и очень часто. У людей этого не замечают, что приводит к трагедиям, разбитым, искалеченым судьбам. А два лучика сперва светят друг на друга, а спустя время – в одном направлении и лучше прокладывают себе дорогу в далёкое…
Вылезет, конечно же, какой-нибудь проныра физик из среды теоретиков ньютоновской механики и заголосит, что лучики разлетятся почти мгновенно, скорость света превышает какие-либо человеческие понимания, она огромна. Лучики на Солнце появились, а на Земле через восемь минут потухли, умерли. Быстрая им кончина, незаметная, природная – авторитетно заявит этот курносый, кривой на левый глаз и одноногий физик.
Ему возразит физик из средытеоретиков относительности, мол, при приближении к скорости света время замедляется и практически останавливается, поэтому можно с уверенностью сказать, что они за секунду, за земную человеческую секунду успевают прожить миллионы своих лет, время стоит, а они движутся, любят, живут. Их жизнь – вечность. Что такое жизнь для лучика? Живут ли они вообще и как? Это слово выдумано человеком, лучики только светят, им ничего больше не нужно.
Лучики бросали свои взоры в бездонный мрак моря, синеву неба, в сторнуизумрудных склонов окружающих гор. Они преветствовали любую точку на ночном небосклоне – им ведь подмигивали их сёстры и братья – звёзды. Самое скромное слово, которым можно было бы обозначить состояние мальчика и девочки – они были счастливы.
Их жизнь продолжалась три неполных земных дня. Кому нужно знать, что с ними произошло? Они растались. Но прожили свою жизнь полностью, до конца. Они умерли? Странное слово – умерли. Я расскажу, как они расстались.
Мальчик долго бродил один – они ненадолго разлучились, бродил между угрюмых домиков, под искривлёнными ветками шелковицы, попал даже на берег моря и везде его что-то угнетало – он её не находил. Несмотря на прыгающие отблески сестричек – игравших на гребешках маленьких волн, – он не радовался. Берег, усыпанный камушками, был негостеприимен, и мальчик пошёл искать свою девочку. Он шел наугад и случайно – вот так радость! – встретил её, идущую вверх по солнечной дороге: лучик подкрался к ней сзади и, не подавая знать о себе, следовал в двух шагах за девочкой. Он хотел любоваться ею, чтобы она этого не нала. И он любовался её лёгкими движениями, хоть она и устал или не выспалась. Потом мальчик передумал и дотронулся до неё. Девочка-лучик повернулась и зажглась. Мальчик загорелся в ответ. Они обменялись приветами так, как будто не виделись не полдня, а всего пару секунд. Потом провели час под очень низкими, широкими соснами, одетыми редкими иголками.
Они поцеловались, то есть по-ихнему, соединились и замерли. Здесь мальчик впервые увидел какие у неё незабываемые глаза – чёткие, выразительные цвета и оттенки. По этим глазам он понял, какой он оттенок любви. Он его прочитал.
Лучики, если бы они были как мы, подумали бы о том, что через несколько минут их ждёт тяжёлая разлука, конец. А они просто любили: девочка склонилась на мальчика и так они провели остаток своей жизни. Три дня – и они их прожили, по-настоящему, до конца, самозабвенно, честно, открыто. Лучики вложили в эти три дня всё, всё, что было, чтобы сказал человек: «Это была настоящая жизнь, большего и не нужно». Человек бы ещё добавил, что лучикинапомнили ему роман Эрнеста Хеменгуэя «по ком звонит колокол», и что они сделали, прочувствовали в три дня больше, чем он, человек, за сотню лет бы не смог. Он бы за них порадовался.
Но настала последняя минута. Она посмотрела на него. Что же было в этом взгляде? Предвкушение разлуки, одиночества? Нет. Она, как и он, ждала главного, завершающего. Девочка поцеловала, то есть вспыхнула сильно-сильно, ослепительно. И мальчик одновременно тоже. Издали, со звёзд было видно6 на Земле произошла вспышка, почти взрыв, потом ещё один. Мальчик попросил, чтобы это было в третий раз. Девочка охотно согасилась. Солнце позавидовало сиюнию случившемуся где-то на Земле. Солнце потухло. Оранжево-розовая корона повисла над небом. Тысячи, миллионы маленьких лучиков разлетелись от этой вспышки в далёкие концы вселенной, это было всего мгновение, но только через миллиарды лет свет увидят звёзды в галактике туманности Андромеда. За третьей вспышкой последовала пустота. И мальчик и девочка ещё существовали, но отдельно – два лучика разошлись, они снова были по отдельности. Но не как раньше, до встречи. До встречи их окружало что-то: вещи, предметы, ткани, люди, существа, создания; что-то, что шевелилось, двигалось, стояло либо лежало. Лучики оставляли на чем-то свой след, а теперь этого ничего не было, была пустота. Такая пустота всегда сопутствует утрате чего-то любимого, дорогого, тёплого, нежного, доброго, заботливого, душевного, непосредственного, понимающего, твоего – Света.
Мальчик сделал попытку хотя бы услышать голос девочки. С помощью своих братьев – электронов он воспользовался их электронными средствами и в одну мизерную долю секунды мог слышать её.
Голос у неё был тот же. Она удивилась; не ожидала. Мальчик вновь был счастлив. Они нашли друг друга, несмотря на пустоту их обступившую.
И тут мальчик задумался кое над чем. Впервые лучик думал Он думал, что это – Она. Что счастье его в ней. Браться-электроны помогли ему найти девочку, но это посредство лишь травит последний упрямый, направленный свет. Мальчик желал непосредственного прикосновения: ощущать тепло и близость.
Лучик наконец-то приобрёл почти человеческое: он думал, желал, чувствовал, любил, сожалел, мечтал, надеялся, ждал, жил.
Мальчик не сказал, что хочет увидеть девочку, свой потерянный лучик. Но сейчас бы он это сделал.
Если она хочет его увидеть, он, не задумываясь, бросит всё и примчится к ней. Прилетит к ней, чтобы остаться с ней, быть с ней, любить её…
В один из последний из последних июльских дней на город, в котором был мальчик, обрушилась вечерняя гроза. Перед бурей стоял зной, тяжелый воздух душил и давил всё вокруг, трава сильно выгорела, пожелтела и просила воды. С юго-востока к городу подбиралась армада облаков, могучих, пушистых и высоких, как башни оборонительных стен древнего города. Солнце спряталось, зайдя за горизонт. Но тонкие бело-желтые полоски и кольца жиденьких облаков ярко освещались посередине неба. Грозовые же тучи были настолько огромными, что до сих пор горели яростным огнём; казалось, что закат переместился на восток, настолько сильное сияние создавалось там. Это было похоже на пожар, словно пылыл целый город.
Ночью сверкали молнии, но грома не было слышно, ибо ветер уносил звуки прочь.
Лучик-мальчик впервые видел такое множество своих сородичей-молний, они вспыхивали в плотной завесе горизонтальными искаженными, изломанными линиями каждые две-три секунды. Кто-то кого-то там любил. Светло было как днём.
«А вот они, сестрички и братики, живут всего долю секунды», – подумал мальчик и вспомнил и Ней и своих трёх днях.
В полночь другие друзья-коллеги, радиоволны, разливали медленные ручьи песни «Никогда не сдавайся, я никогда не перестану любить тебя».
«Точно, нечего сдаваться», – согласился лучик, и не потушил свой Свет.
Что было дальше? Почём мне известно. Их история была коротка, это правда. Неповторима, неизгладима в памяти, тоже правда. Их история была честной, действительной. Они сами должны решать своё будушее. История ведь закончилась недавно и именно на том месте, что он непременно хочет уехать к ней. А примут ли его?
Э-э, что за вопросы! Догадывайтесь сами. Взрослые ведь уже.
[29-30.07.02. Киев]